сказал он.
Дворе ОМОНовцев подняли Мизаева – в его глазах не было ничего человеческого.
– Думаешь, поможет?
Мизаев ничего не ответил, только шипел. Зловоние изо рта – было как у дикого зверя… господи, да они тут и есть дикие звери…
Женщина – самая старая – что-то громко крикнула по-аварски, и Мизаев рванулся в ее сторону, едва не вывихнув руки – но двое дюжих бойцов ОМОН держали его крепко.
– Так, хватит. В наручники его – и в машину.
Лязгнула сталь. Мизаева увели. Подполковник подошел к женщине.
– Что ты ему сказала – спросил он.
– Что убили волка – убьют и его щенят – сказала она.
Подполковник ничего не ответил на это. Просто пошел на выход, вспоминая, что, по-моему, у него должна была быть маленькая бутылка коньяка в Газели. Сейчас – он выпил бы и метиловый спирт, только чтобы не видеть всего этого.
Из искореженных машин доставали тела. Выкладывали их на асфальте ровным рядом, накрывали грубым полотнищем. Готовили к отправке. Подполковник еще не знал, что в числе убитых – ни кто иной, как военный амир Дагестана Магомед Цараев, лицо, проходящее в розыскных списках по Дагестану под номером два, сразу за Доку Умаровым, военным амиром Имарата Кавказ.
Шахид. Где-то в Москве. 23 августа 20… года
Прежде чем начать – хочу сказать, что я ненавижу вас.
Наверное, кто-то из вас – когда все закончится, и те, кто должен отправиться на суд к Аллаху – отправятся на суд, а те, кому Аллах повелит остаться в живых и продолжить джихад останутся продолжать Дело Его – так вот, наверное, когда все это закончится – меня сочтут сумасшедшим. Безумцем. Поверьте, это совсем не так. Мои мысли никогда не были столь ясны, как в эти самые мгновения. Это вы – безумны, хотя и не осознаете это. Захваченные жестокой повседневностью, каруселью бессмысленных дел, думающие только о деньгах. Неужели вы – возьмете их с собой в могилу? Неужели вы думаете, что Там – вас ничего не ждет. Неужели вы думаете, что Там – вам удастся откупиться от Него вашими паршивыми зелеными бумажками?
Если вы так думаете, то вы еще более безумны, чем я думал. Я, по крайней мере, не сомневаюсь в том, что меня ждет там.
Еще глупее будет говорить о том, что ваше общество не дало мне выбора – а наверное, кто-то скажет и такое. О, нет, ваше общество предоставило мне отличный выбор жизненных путей. Школа полиции, институт, где учат всему, кроме того, что нужно. Бессмысленная круговерть жизни…
Смешно, но я до сих пор ношу на себе кое-что от того, вашего мира, того мира, который я давно и навсегда отверг. Крестик – вот за него мне и предстоит ответить, когда я предстану перед Аллахом – как за проявление лицемерия. И хотя Амир сказал мне, что допускается такия, то есть ложь неверным во имя Аллаха – мне все равно не по себе. Может быть, это потому что я – русский. И хотя Аллаху все равно, какой ты национальности – я каждую минуту отпущенной мне жизни ощущаю стыд за тот ширк, куффар,