секунду плачешь. Не стесняйтесь, через слезы выходит боль и усталость. Вот, возьмите, – она протянула мне ополовиненную пачку, – я вернусь на свое место, чтобы не мешать, а вы поплачьте. Станет легче.
Проводив Лизавету благодарным взглядом, я воткнула в уши наушники, нашла любимый плейлист – невообразимое ассорти, где есть все, от Моцарта до Тейлор Свифт, и отвернулась к иллюминатору. Неповторимый голос Дианы Арбениной начал неспешно нанизывать слова на гитарные аккорды:
Лети, моя душа,
Лети, мой тяжкий рок…
Влага текла по лицу, я смотрела, как солнечные лучи скользят по бескрайней сини небес, ныряя в пухлые облака, и просто физически ощущала, как усталость, загнавшая меня в угол, растворяется в этой первозданной безгрешности. Кулак, цепко сжавший солнечное сплетение, ослабил хватку, вернув способность дышать полной грудью. Почему-то казалось – привычное ушло безвозвратно, отныне все будет совсем по-другому. Мне было страшно, но одновременно сердце сладко ныло в предвкушении, душа рвалась вперед, переплетаясь с солнечным светом и временем, впитывая мощь непознанного бытия.
Не знаю, как это назвать, катарсисом, очищением, мистическим опытом, но, черт возьми, оно было прекрасно! Я едва не зарычала от переполнявшей меня первобытной силы, когда Кипелов во всю мощь легких затянул:
Я свободен, словно птица в небесах,
Я свободен, я забыл, что значит страх,
Я свободен с диким ветром наравне.
Я свободен – наяву, а не во сне.
Слова, настолько созвучные моему состоянию, что я уже даже не удивилась, рвали сердце в клочья, причиняя осязаемую боль. Они рождали меня заново, лепили из руин, отсекая лишнее, бережно вытягивали из праха вверх, к солнцу, хрупкий стебелек, подталкивая и направляя его рост в крепкое дерево с раскидистой кроной.
Когда затихли последние ноты, и я начала успокаиваться, внизу уже была видна синяя спина могучего древнего Босфора, изрезанная белыми пенными полосами от бурлящей на ней жизни. Юркие разноцветные катерки ловко сновали между бесчисленными паромами и надменными круизными лайнерами, а разнокалиберная мелочь смиренно покачивалась на созданных ими волнах.
Я заерзала в нетерпении. Если у вас нет любимого места на земле, приезжайте в Стамбул, и оно у вас будет!
Пилот заложил крутой вираж, поставив самолет на крыло, начались приятные хлопоты перед посадкой, и вскоре пассажиры, благодарно поаплодировав, гуськом потянулись к выходу. Решив подождать, чтобы не толкаться, я привстала, поискала глазами Лизавету, но нигде не увидела ее фирменный фиолетовый начес. Неужели успела выскочить одной из первых?
– Простите, – я с надеждой посмотрела на только что проснувшихся, с помятыми лицами, спорщиков, – рядом с вами сидела женщина, в возрасте.
С кряхтением доставая сумку из отсека сверху, один из мужчин непонимающе покосился на меня и буркнул:
– Не было тут никого.
– Как не было? Она же