евреем и не потерял способность самостоятельно мыслить. Как в инфракрасном излучении, она позволяет заглянуть за слой краски и лака, нанесенный благодарными современниками и потомками, чтобы увидеть подлинный инфернальный облик этого политического деятеля. Гилберт проделал для этого всю необходимую работу, надо лишь посмотреть на его труд под несколько иным углом и немного переставить акценты [8 – Все ссылки на страницы этой книги даны в скобках в конце цитат.].
Миф Черчилля о евреях
Итак, у Черчилля, безусловно, был свой миф, которым он слишком во многом руководствовался в своих мыслях и поступках – и как частное лицо, и как государственный деятель. Это миф о евреях. Конечно, Черчилль, очень прагматичный и рациональный во всем, всегда зависел от еврейской поддержки – еврейских денег или от денег, добываемых для него евреями. Конечно, он понимал, как никто другой, также политическую силу евреев – и делал на них осознанную ставку. Но была у Черчилля и большая подлинная любовь к евреям – иррациональное чувство, двигавшее им. Оно зиждилось на вышеупомянутом мифе.
Это иррациональное увлечение возникло еще в детстве и проявилось необычно и сильно. «С самых ранних лет он увлекался историей еврейского народа. В годы учебы в Харроу он тщательно изучал Ветхий Завет. Эта книга стала источником его образования и дала питательную пищу его воображению. Одно из его первых школьных сочинений называлось «Палестина во времена Иоанна Крестителя». Описывая фарисеев, он просил своего читателя – в данном случае им был его преподаватель – не быть слишком строгим по отношению к этой «жестокой» еврейской секте. «У них было множество недостатков, – писал он и тут же добавлял: – А у кого их мало?» (13). Странноватая позиция для юного христианина, весьма отдающая предательством, не так ли? Ведь, как известно, именно фарисеи настояли на распятии Иисуса Христа. Ну, распяли и распяли, зачем же строго их судить за это, в самом деле…
Запомним этот эпизод черчиллевской измены своим ради чужих, он будет не раз повторяться в другое время, в других обстоятельствах и по другим поводам, но останется прежним по сути.
Религия и мораль находятся, как понимает читатель, в нерасторжимой связке, они зачастую не могут существовать друг без друга, поскольку религия есть высшая санкция морали. Отстраивая и затем отстаивая свой миф о евреях, Черчилль, находясь в 1921 году в Иерусалиме, смело утверждал: «Мы в долгу перед евреями за возрождение системы этики в рамках христианского вероучения. Эта система, даже если ее полностью отделить от сверхъестественного, была самым драгоценным сокровищем человечества, равноценным плодам всех других учений, соединенных вместе. На основе этой системы и этой веры на развалинах Римской империи была построена вся существующая цивилизация» (375). О том, что Христос решительно отвергал, опровергал еврейскую этику, представленную