от воинской службы по убеждениям. Я почти ничего не знал о трудном духовном пути к миру, который пришлось пройти Джону Кеннеди. Но я действительно чувствовал, что между ним и папой римским Иоанном XXIII существовало согласие, как подтвердил позже журналист Норман Казинс. Познакомившись с Казинсом в Риме, я узнал о его челночной дипломатии в качестве тайного посредника между президентом, папой римским и советским лидером. Я не мог и предположить в те годы, что некие силы объединились и готовят убийство Кеннеди. А Томас Мертон мог, как показывает сделанное им странное пророчество.
В письме, написанном своему другу У. Ферри в январе 1962 г., Мертон дает отрицательную, но вместе с тем глубокую оценку личности Кеннеди: «Я почти не верю, что Кеннеди способен чего-то достичь. Я считаю, что он не может в полной мере оценить масштаб стоящих задач и ему не хватает творческого воображения и более глубокой восприимчивости. Слишком велика его привязанность к таким понятиям, как Время и Жизнь, в чем, я полагаю, он ушел не дальше, скажем, Линкольна. То, что необходимо на самом деле, это не проницательность или профессионализм, а глубина, гуманность и в определенной степени полное самоотречение и сострадание, не только к отдельным лицам, но и к людям в целом, что представляет собой более глубокий уровень самоотверженности. Возможно, Кеннеди однажды каким-то чудом достигнет этого. Но таких людей чаще всего убивают»{3}.
Однако в скептическом взгляде Мертона на Кеннеди был и луч надежды, и возможное пророчество. Пока Соединенные Штаты все ближе и ближе подходили к краю пропасти под названием ядерная война, монах, несомненно, молился о маловероятном, но так необходимом всем нам преображении президента в более глубокую и человечную личность, которая, если это произойдет, отметит его печатью насильственной смерти. И мир считал его молитвы безнадежными. Но с точки зрения веры такую последовательность и следствие можно рассматривать как повод для торжества.
Стал ли Кеннеди чудесным образом более человечным в последовавшие 22 месяца?
Обрек ли он себя тем самым на смерть?
Джон Кеннеди вовсе не был святым. Не был он и апостолом ненасилия. Однако, как надлежит всем нам, он возвращался. Teshuvah («возвращение»), древнееврейское слово, означающее раскаяние, может служить описанием непродолжительного и противоречивого пути Кеннеди к миру. Он отвернулся от того, что могло стать самым большим злом в истории человечества, и обратился в сторону нового, более мирного варианта его и нашей жизни. По этой причине он оказался в смертельном противостоянии с неизъяснимым.
Понятие «неизъяснимое» Томас Мертон ввел в середине 1960-х гг. после покушения на Джона Кеннеди, в разгар вьетнамской войны, нарастающей гонки ядерных вооружений и череды убийств Малкольма Икса, Мартина Лютера Кинга и Роберта Кеннеди. За каждым из этих потрясающих душу событий Мертон видел зло, глубину и коварство которого, казалось, невозможно описать словами.
«Одним