стенке. Натан оглянулся на брата и раздраженно сказал:
– Ешь, Тоби. Ради бога, ешь.
– Я не могу. Это не могу.
Натан закрыл глаза, вознося про себя молитву. Уборка на верхней палубе внезапно прекратилась. Он перестал пилить, боясь, что шум могут услышать.
– Если Морнингхолл обнаружит, что ты делаешь, он посадит тебя в карцер, Натан, – прошептал мальчик, наблюдая за тем, как старший брат сунул в отверстие палец и выгреб оттуда опилки. – Ты ведь не хочешь опять провести десять дней внизу, как тогда, когда посадили тебя и Коннора?
– Морнингхолл не намерен ничего обнаруживать. Ты видел его лицо? Меня больше беспокоит Редли, вот это настоящий сукин сын.
Наверху уборка возобновилась, там теперь не только скребли, но и поливали палубу водой. Натан снова наклонился к отверстию.
– Я уже могу просунуть два пальца, Тоби. К концу недели мы сможем обмазаться жиром и выскользнуть отсюда.
– Я не смогу переплыть это расстояние, Натан. Ты плыви сам.
– Я никуда не поплыву без тебя, и ты это прекрасно знаешь.
– Я дождусь, пока стану сильнее, и тогда тоже смогу поплыть.
– Ты не станешь сильнее, если не будешь есть.
– Я не могу это есть, – с горечью прошептал мальчик. – И поэтому мне придется ждать, пока придет Черный Волк и вызволит меня отсюда. – Он уткнулся носом в рваный рукав, чтобы не чувствовать зловония. По его щеке скатилась крупная слеза. Он молча наблюдал за тем, как улепетывала в угол крыса с его мясом.
Черви извивались на полу.
Какая разница! В темноте крысы и их отыщут.
В эту ночь Гвинет не смогла заснуть. Она лежала на просторной кровати, уставясь в потолок, слушала, как тикают часы. Она думала о Морнингхолле, о его дьявольски красивой фигуре и демоническом лице, о его руках, излучавших огонь, и губах, которые обожгли ее поцелуем. Она вздохнула и перевернулась на спину. Однако Гвинет снова видела перед собой его лицо, его руки. Измученная бессонницей, она поднялась, подошла к окну и, сев на обшитое бархатом кресло, стала смотреть на Портсмутскую бухту. Огни многочисленных кораблей, бросивших в ней якоря, сверкали, словно звезды в полуночном небе.
Она с ужасом подумала о том, что ей суждено увидеть, когда она завтра вновь посетит плавучую тюрьму. А в том, что она поднимется на борт «Суррея», сомнений не было: Ричард, брат Уильяма, нехотя дал ей на то разрешение, хотя транспортное управление не склонно было пускать кого бы то ни было на борт плавучих тюрем. Но она знала, как подойти к Ричарду, и полагала, что сможет справиться и с транспортным управлением.
Больше всего ее беспокоил и притягивал к себе лорд Морнингхолл.
А если быть честной – он пугал ее. Ибо никогда прежде она не испытывала подобного смятения чувств, как в тот момент, когда оказалась в его объятиях.
Гвинет рассеянно отвела в сторону упавшие на лоб волосы. Тиканье часов становилось все невыносимее и, кажется, способно было свести с ума. Гвинет сбросила