нужно было управлять, держать ее без всяких-разных «мозгов» и сервоприводов, налегая на тяжкий белый руль, выжимая ногой тугую педаль механического сцепления и раз за разом передергивая изящный хромированный рычаг трехскоростной трансмиссии, торчавший из рулевой колонки… именно «Волга», добродушно фыркающая архаичным мотором, дарила Леону восторг настоящей власти над машиной, власти, от которой закипала кровь и хотелось выть, подпевая гудящему ветру. Потом у девочек-одноклассниц основательно прорезались грудки, и забасившие мальчишки, с которыми он гонял на Подоле голубей, принялись гулять с ними на днепровских островах, посматривая на недотепу Макрицкого с явным превосходством. Он отвечал им презрением: разве могли они понять его, познавшего настоящий кайф свободы и скорости! Именно тогда он и решил стать астронавтом.
Он был фанатиком своей мечты: он учился намного лучше большинства однокурсников. Но никто, даже паны кадеты, делившие с ним один кубрик в общежитии, не догадывались, о чем на самом деле грезит всегда задумчивый и немногословный Леон. А ему снились звездолеты. Настоящие, огромные летающие крепости, о которых он столько читал в старых романах: стремительные гиганты, сражающиеся в пыльных провалах Галактики, и уж, конечно, ничем не похожие на скучные межпланетные «курятники», которые ждали Леона по выпуску.
Тело «Галилео» чуть дрогнуло, отвечая на запуск тормозных двигателей. Леон повел штурвалом, и картинка на экранах послушно поплыла в сторону.
Люси воздела три пальца.
– Тридцать.
– Да.
Леон чуть расслабился, по-прежнему глядя на цифры, мелькающие на мониторе. Первый поворот прошел нормально. Теперь начинается самое трудное – то, что он никогда не доверит электронике. Ему нужно догнать астероид, еще раз сманеврировать, отклоняясь от шлейфа камней, и вернуться на прежний курс.
– Что здесь происходит?
Гулкий рев Стэнфорда раздался не из динамика, а прямо над головой Леона – погрузившись в вычисления, он не услышал шипения гидравлики и прозевал появление командира в рубке.
– Кто разрешил тормозить?
– Ноль! – выкрикнула Люси, не обращая внимания на рык командира.
– Я запрещаю! – почти истерически взвыл Стэнфорд.
Его рука резко оттолкнула ладонь Леона, уже легшую на штурвал. Изображение на экранах рывком сместилось в сторону. На лице Люси мелькнул ужас. В следующую секунду «Галилео» содрогнулся от тяжкого удара – Леон кожей успел ощутить, как что-то громадное и, несомненно, тяжелое, рвет корпус планетолета, будто мокрую бумагу; Стэнфорда бросило вперед, на пульт, и его большая круглая голова, сверкнув загорелой плешью, с глухим стуком легла точно на острый угол одного из контрольных пеналов.
Отчаянный крик Люси потонул в вое тревожной сирены.
– Посмотри, что с нами! – крикнул Леон, пытаясь увести «Галилео» в сторону.
По экрану, прямо в лицо ему, несся ураган разномастных глыб. Из четырех двигателей, сосредоточенных в корме корабля,