мне узнать, что лично она всегда выступала за более гуманное решение «греческой проблемы». Но личные отношения не имели значения. Она была ведущим инсайдером, и потому ее главным приоритетом являлись сохранение политического капитала инсайдеров и минимизация любого вызова их коллективной власти.
Доверие, как и торговля, опирается на достижение компромиссов. Для каждой покупки существует вариант выбросить деньги на ветер. Укрепление моего положения в контактах с Кристин и прочими ключевыми фигурами означало, что придется пожертвовать доверием Ламброса, того бездомного переводчика, который заставил меня поклясться, что я позабочусь о людях, в отличие от него самого, еще не утонувших в пучине банкротств, поглощавшей нашу страну. Подобную сделку, как ни крути, никогда не свести к персональному выбору. А потому в раскладе, который стал оформляться достаточно рано, мое удаление со сцены рисовалось все более необходимым.
Чуть больше года спустя, накануне референдума в Великобритании 23 июня 2016 года, я находился на британской земле и выступал с речами в поддержку тех «радикалов», кто считал, что Великобритания должна остаться в ЕС – чтобы противодействовать нынешнему ЕС, чтобы спасти его от краха и реформировать. Это была непростая задача. Убеждать британских аутсайдеров в том, что они должны проголосовать за сохранение ЕС, было нелегко, особенно на севере Англии, ибо даже мои сторонники в Великобритании, женщины и мужчины, близкие по духу и взглядам к Ламбросу, а не к Кристин, говорили, что должны «донести правду» до глобального истеблишмента. Как-то вечером я услышал по Би-би-си, что Кристин Лагард примкнула к руководителям прочих ведущих финансовых институтов мира (Всемирный банк, ОЭСР, ЕЦБ, Банк Англии и т. д.), которые предостерегали британских аутсайдеров от соблазнов и искусов «Брексита». Я немедленно отправил Данае эсэмэс из Лидса, где выступал тем вечером: «С такими союзниками кому нужны враги?»
«Брексит» состоялся потому, что инсайдеры перешли границы приличий. После десятилетий контактов с людьми вроде меня, которым предлагалось доверие в обмен на готовность предать аутсайдеров, которые голосовали за нас, истеблишмент продолжал путать аутсайдеров с теми, кто прислушивается к их советам. По всей Америке, в Великобритании, во Франции и в Германии – повсюду инсайдеры чувствовали, что их власть ослабевает. Узники собственных планов, рабы дилеммы Саммерса, они были обречены, подобно Макбету, совершать ошибку за ошибкой, пока не осознают, что корона больше не символизирует реальную власть, а лишь напоминает об ускользнувшей власти. За несколько месяцев моих переговоров с ними мне случилось наблюдать проблески осознания этой трагической ситуации.
Глупцы, это же (французские и немецкие) банки!
Друзья и журналисты часто просят меня описать наихудшие подробности переговоров с кредиторами Греции. Не иметь возможности прокричать с крыши о том, что сильные и могучие говорили мне наедине, конечно, разочаровывало, но гораздо