глубин этого быстрого молчаливого зверя розовый бумажный зонтик.
Она раскрыла зонт и воткнула ручку из слоновой кости в песок, на котором круглым розоватым пятном расплылась слабенькая тень; туда она и пригласила меня присесть. Затем освободила одну мою руку и достала из багажника под рулем бутылку с водой; впрочем, сначала вдоволь напилась сама, поэтому мне досталась лишь пара солоноватых глотков со дна. Чтобы напиться, ей пришлось приподнять маску, я мельком успел увидеть ее лицо. У воды был странный, неестественный привкус.
Женщина протянула мне несколько каких-то пластинок – то ли синтетический хлеб, то ли крекеры, и перекусила сама. Пластинки оказались довольно питательны, и я смог продержаться остаток ужасного путешествия длиною в день; так и тащился по жгучему песку, пока с наступлением ночи не доковылял до места, которое называлось Беула.
О, как же аскетичны и суровы жители Беулы! Городок располагается глубоко под землей, его символ – разрушенная колонна; здесь философия владычествует над каменной основой. Перстами-скальпелями Матерь выстроила подземный город, скрыла его под песками, – если только она не всегда была там, хтоническое божество, дух, извечно присутствующий в обретающей форму мечте. Святая женщина, профанное место.
Именно здесь я появлюсь на свет.
Подошвы ботинок сгорели, и мои ободранные ступни покрылись кровоточащими язвами. Свободная рука, которой я стискивал выданный мне по доброте душевной зонтик из слоновой кости, вся облезла, рубашка насквозь промокла от пота, затем высохла и снова промокла; меня со всех сторон поджарили, солнце надавало тумаков, песок исхлестал тонкими розгами, а воспаленные глаза до такой степени забились пылью, что я почти не видел, как прозрачные закатные тени розовато-лилового цвета наводнили эти пески.
Прохладный воздух не принес облегчения; уж очень я ослабел, уж очень мучительное мне выдалось испытание. Но тут моя захватчица притормозила пескокат и меня вместе с ним, хотя я проковылял еще пару шагов на автомате, пока не поверил, что можно остановиться. Она слезла с водительского сиденья и встала, подбоченившись, напротив высеченного из камня памятника – этот монумент воздвигли, полностью игнорируя нелепость ситуации, в самом сердце места, где неорганические скалы изживали органическую жизнь, в центре рельефной от ветра песчаной долины, простиравшейся на километры вокруг.
Помпезное сооружение высотой метров шесть, а может, и девять, выдолбленное из гранита – бог знает откуда его притащили, – отбрасывало бесконечную тень продолговатой формы. На классическом цоколе стоял в состоянии сильного возбуждения каменный член с яичками, все как полагается. Сам орган был сломан посредине, и на поверхности излома с видом судьи, привыкшего к смертельным приговорам, восседал стервятник, который при этой моей мысли подмигнул мне жутчайшим образом. Верхняя часть памятника, метров десять, лежала у моих ног на песке. И вряд ли она отвалилась по воле случая.
Моя похитительница