Александр Михайлович Борщаговский

Русский флаг


Скачать книгу

угрожающе:

      – Не был я у тебя. Слышь? Не приходил. – Затем повернулся к Поликарпу: – Прогонит папаша, ко мне прилетай. К настоящему делу приставлю, заживешь…

      И сильно ударил его по литому плечу.

      По дороге на Сероглазки, то всхохатывая, то злобно ругаясь, рассказывал Трифонов полицмейстеру Губареву о своем визите к старику. Но Губарев был недоволен. Сначала даже испугался.

      – Озоруешь, Силантий! – выговаривал он купцу, прижимая левую руку к животу: кони шли резвой рысцой, и у Губарева, по обыкновению, больно екала селезенка. – Обремизишься с тобой…

      – Заячьи вы души, служилые людишки! – смеялся Трифонов. – Все на один манер скроены: с просителем шибко, с начальством гибко. Не тужи, Сергей Сергеич, я и пьяный разума не теряю. Так честил тебя, так честил, будто два ворога только и есть у меня – ты да Завойко.

      У Сероглазок они не нашли казачьего пикета и дальше погнали лошадей вскачь. Но тревога оказалась напрасной. Верные казаки Губарева, неоднократные к тому же соучастники разбойничьих набегов Трифонова, поджидали их на хуторе; камчадалы были схвачены еще с вечера и заперты в бане.

      Светало. Губарев водил гостя по неровному, лежащему у самой реки двору, хвастался крепкими, минувшей осенью законченными постройками домом с затейливыми наличниками, коровником, сараями и другими службами.

      – Жерехов, окаянный, книги за стеклом содержит! – кликушески закричал Трифонов, остановившись у большого, еще не застекленного окна. – Высокоумие свое показывает, а доброму человеку окончины закрыть нечем…

      – Супругу свою поселю здесь, – сказал полицмейстер. – Живи, хозяйствуй, радуйся. И деткам тут приятно будет. – Он покосился на нахальную, ерническую физиономию купца. – Теснота у нас, сам видел…

      – С постылой бабой и в поле тесно, – сочувственно поддакнул купец.

      Губарев промолчал.

      Купцу не терпелось ворваться в баню и по-своему расправиться с жалобщиками. Но Губарев решительно запротестовал. Камчадалы не должны даже и видеть Трифонова, иначе вся затея пойдет прахом. Полицмейстер приведет их в дом и прочтет составленную по всей форме бумагу, якобы от самого Завойко. («Там и тебе достанется», – предупредил он Трифонова.)

      – Баловство, – разочарованно сказал купец, но подчинился.

      В просторную, еще совсем не обжитую горницу привели трех камчадалов-охотников. Хмурый Губарев начальственно восседал за столом. Потребовал у охотников бумагу – челобитную губернатору. Их обыскали, но никакой бумаги не оказалось.

      Полицмейстер беззлобно разглядывал ходоков. Неизгладимая печать нужды лежала на их лицах. Миновала зима и жестокая, непременно голодная весна, когда в пищу идет березовая кора, мороженые ягоды, с трудом отысканные под снегом, да гниющие рыбьи остовы из кислых ям. Резко обозначились челюсти и скулы – кости, обтянутые смуглой сухой кожей. Камчадалы не ждали ничего хорошего.

      Губарев вышел из-за стола с бумагой в руках и стал читать. Именем