каштановые пряди, и в целом выглядели как слегка обесцвеченные солнечными лучами, вьющиеся и вообще фантастические! И вот эти волосы соседка заколола наверху длинной черной шпилькой.
– Отлично! – разворачивая меня лицом к себе и доставая пугающий арсенал косметики, заключила Эльвира. – Сейчас будем стесняться.
Я не поняла с чего бы вообще, но тут девушка достала берестяную банку с кремом, зачерпнула ладонью и заявила:
– Мажем везде.
– Как везде? – не поняла я.
– Молча, Ариа! Молча и быстро! Грудь и задние прелести особенно старательно. Вперед!
– Может быть ты тогда выйдешь? – нервно предложила я.
Глянув на меня, девушка пожала плечами и потопала, цокая каблучками к выходу, крикнув:
– Две минуты.
Крем пах отвратительно. Тиной, скисшим молоком, еще чем-то, и сняв полотенце, зачерпнула я его с сомнением, осторожно намазала чуть ниже ключицы тоже, испытывая крайний скепсис, но едва крем попал на кожу… Это было как будто я попала в рекламу где «до» и «после». Кожа, там, где ее коснулся крем, подтянулась, засияла, изменилась до состояния «как у младенца». В некотором оторопении я провела рукой ниже, по груди и… и застыла, глядя на то, как на глазах меняется эта деликатная часть тела, наливаясь, подтягиваясь, чуть ли не меняя форму. Сравнить было с чем – ее соседка продолжала представлять собой образец среднестатистической молочной железы… немного повисшей, но в целом очень даже казавшейся мне нормальной… до этого крема. Окончательно потрясенная, я начала судорожно искать название фирмы производителя на банке, когда за дверью раздалось:
– Вхожу через пятьдесят секунд.
Судорожно намазюкиваясь, я между тем отстанненно подмечала, как подтягивается кожа, формы, уходит жирок на животе, намек на прославленный в рекламе целлюлит и вообще – на то, что крем делал в целом с моим телом. Ощущение, что надо мной скульптор поработал, деликатный, осторожный, не то чтобы что-то там удаливший, а просто подчеркнувший имеющееся и…
– Да, отлично, – сообщила вошедшая Эльвира.
– Слушай, а ты не могла бы… – начала я.
– Не могла, – категорично заявила она. – Время. Глаза закрывай, тебя накрасить нужно.
Но я для начала запахнулась в полотенце, под ироничной усмешкой девушки, а уже после покорно закрыла глаза.
Макияж Эльвира накладывала быстро и профессионально. Уложилась минуты за две, после чего скомандовала:
– Бери туш крась ресницы.
Я открыла глаза, взглянула на себя и замерла…
– Хватит любоваться, тебе не пятнадцать. Ресницы, кому сказала.
И я, стараясь не задеть обильно щедро накрашенные помадой красные губы и идеально выполненные стрелки, осторожненько накрасила ресницы. И только когда закончила, Эльвира сообщила:
– Помада и подводка стойкие.
– А раньше ты не могла сказать? – спросила я, просто дрожала тут над каждым движением.
– Нет, ты слишком забавно выглядела, – рассмеялась