сильное опьянение, тот все же вспомнил про черный вход. Пробираясь ощупью в темноте, он зашел через черный вход и заказал выпивку.
Владелец заявил: «Опять? Я же сказал тебе, что сегодня ты больше ничего не получишь».
Мужчина ответил: «Странно. Разве тебе принадлежат все бары в городе?»
Эго не только знает про черный вход, оно может зайти даже через окна. Оно даже может зайти, отодвинув небольшую черепицу на крыше. Если говорить об эго, то вы очень уязвимы.
Заратустра не учит о смирении, потому что все учения о смирении потерпели неудачу. Он учит о человеческом достоинстве. Он учит о человеческой гордости и о сильном человеке, а не о слабом, нищем и покорном. Те учения удерживали человека на стадии верблюда. Заратустра же хочет, чтобы вы прошли через превращение. Верблюд должен превратиться во льва, и он выбрал красивые символы, очень содержательные и примечательные.
Верблюд – это, наверное, самое уродливое из всех животных. Его невозможно сделать более красивым. Что вы можете поделать? Это такое безобразие. Кажется, будто он вышел прямиком из преисподней.
Выбрать верблюда как символ низшего сознания – совершенно правильно. Низшее сознание человека искалечено; оно желает быть порабощенным. Оно боится свободы, потому что боится ответственности. Верблюд готов быть навьюченным как можно большей тяжестью. Он радуется тяжести, как низшее сознание – тяжести заимствованного знания. Человек с чувством собственного достоинства не позволит навьючить себя заимствованным знанием. Им навьючивает нравственность, переданная мертвыми живым. Это господство мертвых над живыми. Человек с чувством собственного достоинства не позволит мертвым им управлять.
Низшее сознание остается невежественным, бессознательным, неосознанным, крепко спящим, потому что оно постоянно принимает яд верований, веры, запрета сомнений, запрета говорить «нет». А человек, неспособный сказать «нет», утратил чувство собственного достоинства. Человек, неспособный сказать «нет», – его «да» ничего не значит. Вы поняли, что здесь подразумевается? «Да» имеет смысл только тогда, когда вы способны сказать «нет». Если вы неспособны сказать «нет», ваше «да» бессильно, оно ничего не значит.
Поэтому верблюд должен превратиться в прекрасного льва, готового умереть, но не стать рабом. Льва невозможно сделать вьючным животным. У льва есть чувство достоинства, на которое не может претендовать никакой другой зверь; у него нет ни сокровищ, ни царств. Его достоинство в его стиле бытия – он бесстрашен, он не боится неизвестного, он готов сказать «нет» даже перед лицом смерти.
Эта готовность сказать «нет», это бунтарство очищает его от всей грязи, оставленной верблюдом, – от всех следов, оставшихся после верблюда. И только после льва, после великого «нет», возможно священное «да» ребенка.
Много трудного существует для духа, для духа сильного и выносливого, который способен к глубокому почитанию: ко всему тяжелому и самому трудному стремится сила его.
Что