мир в моих ладонях. Время сминает и не замечает нас…»
Если хочешь подняться на небо, прежде нужно войти в океан. Он отделяет небо от земли. Это Левиафан, дышащий приливами и отливами, говорящий на языке волн. Он может свернуть тебе шею, может бросить на скалы, а может принять в себя, как колыбель принимает младенца. Он – Бездонный, Вечный, Терпеливый.
Мальчишка стоял на берегу океана, он не умел плавать. Скорее всего, он просто захлебнется в одной из волн этой дикой стихии. Теперь стоило лишь выбрать время: на закате, когда пустеет побережье. Ему не было места в этом мире. Даже монахи не захотели оставить его у себя.
– Уходи! – сказал ему Учитель. – Твое место не здесь.
– А где? Где мое место? – со слезами в голосе возмутился мальчик. – Знаете как надоедает, что нигде тебе нет места? Разрешите мне, по крайней мере, вернуться к вам, – добавил он тихо.
Учитель взглянул вдаль, туда, где он видел будущее, и ответил:
– Ты не вернешься.
В тот день, когда в монастырь пришел этот мальчишка, в час умственных упражнений Учитель предложил своим лучшим ученикам обсудить вот какую задачу:
– Пусть каждый из вас представит себя настоятелем монастыря. И вот в вашу дверь постучался демон. Впустите ли вы его?
– Настоящих демонов не существует, – тут же откликнулся Первый. – Ма-Чинг-Ла, йогиня XII столетия, говорила: лишь то, что мешает достижению просветления, и есть демон. Это может быть и любовь, и страстные отношения… Но величайший из демонов – вера в существование себя как независимого и вечного начала. Нужно разрушить эту привязанность к самому себе, иначе «демоны» так и будут то возносить тебя, то заставлять падать.
– Отменная у тебя память, – похвалил его Учитель.
– Демона нельзя пускать в монастырь, – заявил Второй. – Он вечно ищет место для аскетичной жизни, и неспроста, ведь во многих сказаниях говорится, что аскеза дает демону силу, которая позволит побеждать богов, управлять планетами, писать великие книги и стать родоначальником Учений.
– Но даже аскеза и плоды ее не заменят то, чего демон ждет и чего он жаждет, – продолжил Третий. – Ему нужна душа человека…
– Ради обретения души демон пойдет на любые жертвы, – подхватил Четвертый. – Но этого нельзя допустить. Демон – зло. Он воюет против добра. Любая религия это подтверждает.
– Поклон знатоку всех религий, – сдержанно улыбнулся Учитель.
– А знает ли демон, кто он? – робко спросил Пятый, и последний. – Вдруг он еще ничего не знает о добре и зле? Что-то ведь привело его в монастырь… Неужели можно отказать ему в том, чтобы он познал себя? Не берет ли в этом случае настоятель на себя роль судьи, а может, даже и палача? А что бы вы сделали, Учитель?
– Впустил бы его. Ведь он постучался. А мог бы пройти мимо. Если стучат, делай то, что должно быть сделано, – открывай ворота.
Учитель наблюдал за мальчиком издалека. Тот старался. Но он не был обычным учеником и через какое-то время вполне мог бы претендовать на место Пятого, а затем и Первого. Учитель не сомневался: с таким упорством в занятиях мальчик может стать Лучшим учеником. Да что там… Лучшим из Лучших! Но знал он и то, что не включит нового послушника в круг своих приближенных.
Знает ли этот мальчик, как он одинок в этом мире? Знает ли, что подобных ему на Земле давно не осталось? А уж демоном ли его называть или еще как-нибудь… Это не более чем рамки для смущенного ума.
Мальчишка сидел на песке, провожая солнце и прощаясь с жизнью. Он понимал, что ему будет стоить большого труда войти в воду, и сейчас старался дышать глубоко и размеренно, чтобы унять черную тучу, которая разрасталась в груди. Может, он умрет от страха, а не от удушья? Все равно от чего умирать, лишь бы скорее. Не может он жить на свете, зная, что покушался на брата, что от него отреклась мать, что он убил отца…
Глава 1. Ада
У него было нездешнее имя – Ашер и впечатляющая внешность – будто лев обрел черты человека. Грива темных волос волной зачесана назад, взгляд жгучий, яростный, черные глаза порой раскалялись до кровавого огня. Он горел, он пылал. А нарочитый изгиб рта говорил о едкости натуры, о непобедимом жале сарказма, о смелости, о свободе. Он был как соленое солнце среди безжизненных и сморщенных мужчин.
Ада, словно загипнотизированная, пошла за ним. Можно ли было ему отказать? В полумраке автомобиля по его лицу скользили отсветы рекламы, тени ложились на скулы, сбивая настройку черт с благородных на заурядные, с прекрасных на уродливые. В тусклом свете парадной он вдруг показался ей развалиной, жутким стариком. И она было дернулась, чтобы убежать. Но тут Ашер начал подниматься по лестнице, и девушка, как привязанная, двинулась за ним.
Квартира встретила их зияющей черной пастью. Ада стояла посреди темноты, ожидая спасительной вспышки электричества. Когда же свет превратит сумрачный фарс в обыденность, раздаст краски серым теням?! Но по-прежнему было темно… И сквозь тьму Ашер протягивал ей руку. Она уцепилась за палец, как за спасительный канат.
Ей