с гребнями из красных перьев, закрывавшие почти все лицо, – видны были только глаза и рот воинов, – мечи в ножнах и красные плащи. За ними следовал отряд из оруженосцев, тащивших за своими хозяевами копья и круглые медные щиты.
– Скоро и мы такие доспехи получим, – проговорил Тарас вслух, проводив взглядом отряд спартанцев.
– Да, – подтвердил Механид, также с восхищением взиравший на прошествовавших мимо воинов, – только для начала надо бы победить в гимнопедиях[35] и пройти экзамен в храме Артемиды.
Информация о гимнопедиях его пока не сильно заботила, это были какие-то гимнастические и музыкальные соревнования в честь Аполлона. В этом деле Тарас уже был не из последних среди эфебов, – не зря же его наградили увольнительной на сутки, – и он даже надеялся что-нибудь выиграть. Но при слове экзамен Тарас сморщился, вспоминая, что его ждет еще одна порка, только она может оказаться последней – ведь пороть будут не до заката, а до тех пор, пока вытерпишь. Особо терпеливых могут и насмерть запороть. В лагере поговаривали, что такое случается не так уж редко. И Тарас в эти слухи верил. На себе он уже частично испытал местное образование.
И тем сильнее он был удивлен, когда в лагере между занятиями по военным дисциплинам раз в неделю стал появляться учитель грамматики, обучавший их писать и читать, а два раза в неделю кифаред – учитель пения.
Пел Тарас, правда, не очень, хотя старался. Как выяснилось, каждый спартанец должен уметь исполнять патриотические песни. Как соло, так и в строю с другими бойцами. Здесь любимым учеником кифареда из агелы Деметрия был, ясное дело, Орест, с детства отличавшийся музыкальными талантами.
А Тарас больше любил грамматику. И хотя с момента возвращения в лагерь Тарас получил только два таких урока, он их мгновенно усвоил, поскольку за плохое прилежание полагалось только одно наказание – порка. Иногда к нему добавлялась вынужденная голодовка. Или то, что Тарас называл «всенародный позор». Учитель приказывал нерадивому ученику десять раз обойти столб в центре лагеря и орать при этом, что он недостойный сын, позорит своим поведением родителей и всю великую Спарту. А все остальные смеялись над ним в голос. К счастью, Тарасу еще не приходилось ходить вокруг столба, но он несколько раз наблюдал за процессом со стороны и решил, что лучше учить грамматику. Орать «на всю ивановскую», что он полный идиот, было как-то обидно. Особенно если за этим наблюдал Деметрий и остальные бойцы.
Местная грамматика была не очень сложной, и Тарас постепенно ее осваивал, несмотря на то что пропустил немало уроков, ведь остальных начали учить гораздо раньше. Но он был способным учеником. Впрочем, как быстро понял Тарас, от будущих воинов не требовали слишком многого. Надо было всего лишь научиться читать и писать, да и то по минимуму, чтобы при крайней необходимости прочесть приказ, какую-нибудь табличку или надгробную плиту. Книг здесь, кажется, не держали вообще. Ни в каком институте или