к Хафсе и уперся своей огромной головой ей в шею, тонко демонстрируя тот факт, что она принадлежит только ему. Этот котенок заносчив, – подумал он. – Хороший сильный детеныш для своего прайда. Одобряю.
Глаза Левиатуса сделались широкими и круглыми, как плоды манго. Когда кот приблизился, парень застыл как вкопанный.
– Он великолепен, – выдохнул Левиатус. А затем продекламировал: – О золотой король Зееры, как трепещу я пред твоею силой…
Курраан замурлыкал: Он мне нравится.
Хафса Азейна покачала головой.
– Значит, ты еще и сыплешь цитатами стихов? Эта строчка мне незнакома. Чьи это слова… Кибрана?
Левиатус покраснел от шеи до корней волос.
– Неужели твои? На твоем месте я не стала бы сообщать местным девушкам о том, что ты – поэт, эхуани. А не то тебе не выдержать здесь и трех дней.
– Что значит «эхуани»?
– «Красота в истине». Зееранимы не жалуют ложь. И лжецов.
– Буду иметь это в виду. – Левиатус никак не мог оторвать взгляд от вашая, который начал обнюхивать деревья и тереться об их кору. – Где ты его достала?
При этих словах Курраан перестал тереться о дерево и бросил на юношу презрительный взгляд.
– Мы нашли друг друга. – Хафса улыбнулась оскорбленному коту. – Он спас меня однажды в темный кровавый день.
Мы спасли друг друга. – Кошачий тон смягчился от горестных воспоминаний.
– Но, полагаю, эту историю стоит отложить для другого раза.
Они дошли до края рощи и теперь шагали через миниатюрный лес низеньких молодых деревьев, которые теснились у большого материнского растения. Ханней с усталым видом стояла на страже у ворот. Хафса Азейна знала, что это выражение на лице девушки было хитро разыгранной уловкой.
– Джа’акари! – крикнула она. – Хет хет!
Ханней превратилась в слух.
– Ахо!
– Сулейма итехуна?
– Ахо! – подтвердила Ханней.
– Маасхукри, йа Ханней. – Хафса повернулась к Левиатусу. – Она здесь. Не отходи от меня. Улицы Бейт Ускута неподходящее место для гуляющего в одиночестве мужчины, особенно в дни Айам Бината.
– Я бы с удовольствием присмотрела за его задницей, – промурлыкала Ханней.
Левиатус повернулся к ней, открыв рот. Девушка продолжала стоять на страже смирно, по всем правилам, как будто не произнесла ни слова, однако ее глаза светились, а в уголках рта затаилась усмешка.
Хафса Азейна хмыкнула.
– Как я и говорю… это небезопасно. Так что далеко не отходи.
Курраан зарычал, когда они проходили мимо стражи, и девушка кивнула ему:
– Кот.
Улицы Бейт Ускута были поистине коварны. Они сплетались в лабиринт, рассчитанный на то, чтобы завлекать в сердце квартала, к неминуемой гибели. Молодые женщины бродили, подобно юным вашаям, уверенные в себе и определенно готовые к охоте. Когда кто-то во второй раз положил руку на плечо Левиатусу, он повернулся к Хафсе Азейне с таким выражением испуганного удивления, что та зашлась