ему боль. Жег душу. Другое дело, что Август не мог себе позволить показать слабость. Да и подробности истории могли ему пригодиться в будущем. Любое знание в прибыток, даже такое гадкое, как это.
– Собираешься пожаловаться в полицию? – усмехнулся в ответ Райк.
Ему нечего было бояться. И он это знал. Райк ведь даже настоящего преступления не совершил. Гадкий поступок, но и только. Да и попробуй докажи, что это правда! Слово против слова, а у Ренара репутация честного парня. Простак, но честный. И это следовало принимать в расчет.
– Зачем? – поднял бровь Август. – Это мне как-нибудь поможет?
– Вряд ли.
– Ну я так где-то и подумал, – кивнул Август. – А что там, к слову, в письмах графини?
– Объяснения в любви… Представь, Юсс, маман и впрямь любила это ничтожество!
– Письма датированы?
– Непременно! – подтвердил Ренар, жадно вглядываясь в глаза Августа, но ничего существенного, по-видимому, там не находя.
– Ее подпись аутентична?
– Без всяких сомнений!
– Письма содержат неоспоримые свидетельства?
– Да, Юсс, – кивнул Райк, – маман прямо так и пишет, «у тебя, мон шер, родился сын, и он похож на тебя цветом волос и глаз».
«И в самом деле, – покачал мысленно головой Август. – Ну что за дурость?! Ладно она. Маман и сейчас-то умом не блещет, а тогда, тридцать лет назад и сразу после родов… Удивляет Конрад. Он-та за каким чертом хранил эти письма? Душу они ему, что ли, грели? Или хотел ее шантажировать? Такой, как он, вполне мог…»
– Молодец! – похвалил он вслух, стараясь не выдать себя ни голосом, ни выражением глаз. – Это все?
– Все? – удивился Ренар, не ожидавший, по-видимому, настолько сдержанной реакции. – Юсс, ты в своем уме?
– Мне кажется, да, – пожал плечами Август. – Или ты ожидал, что я устрою истерику?
– Но ты теряешь титул…
– И становлюсь ублюдком, – закончил его мысль Август. Голос звучал ровно. Лицо оставалось спокойно. Он мог собой гордиться. – Но история-то на этом закончилась, разве нет?
– Нет, – снова улыбнулся Ренар. Улыбка демонстрировала худшие его черты, но Рейнике-лис был уверен: никто, кроме Августа, об этом разговоре не узнает. А притворяться перед бывшим братом – единоутробным, но не родным, – не считал нужным. Наоборот. Своим триумфом он хотел насладиться сполна.
– Я показал письма отцу, – не отпуская улыбку, объяснил Ренар. – Но перед этим я обратился за советом к князю де Э. Я был растерян, видишь ли, и не знал, что мне со всем этим делать.
«Хороший выбор, – согласился Август. – И коварство… элегантное. Что есть, то есть, не отнимешь!»
Князь де Э был ни много ни мало личным конфидентом короля Максимилиана и действительным членом Коллегиум Гросса. И при всем при том это был вполне вменяемый и даже где-то порядочный человек. Одним словом, не дурак, не прохиндей и не сплетник. На каждом углу болтать о ставших ему известными мерзостях не станет, и значит, секрет