писателя.
А ведь поэма всего в сто страниц…
Больше Ерофей не написал ничего. Лишь беспробудно квасил, то и дело становясь героем самых оголтелых желтых таблоидов. Раздавая в пьяном виде интервью направо и налево, вплоть до «Гардиан» и «Нью-Йорк Таймс», Ерофей становился все более и более знаменитым.
– Ну, расскажи, Козлик, здесь какими судьбами… Я вот решил понастальгировать, а ты? – Ерофей осушил до дна пивную бутылку. Свита тотчас всучила ему непочатую.
2.
В девятом классе с Ерофеем у меня вышла история. Он уже тогда крепко закладывал, приводя одноклассниц в неописуемый восторг. Двадцать лет назад это считалось модным. Нечто вроде социального бунта. Ерофей умудрялся пить даже на уроках, тянул из соломинки, а пузырь прятал под партой. И пил не что-нибудь, а элитный виски. Папаша его работал в МИДе, поэтому в доме у них было пропасть спиртного.
Парочку раз предки застукали Ерофея. Алкоголь припрятали. Тогда Ерофей предложил мне стать его хранителем. Т.е., держать алкоголь у себя. А он будет заглядывать «на огонек» и время от времени подкрепляться.
Оставил мне на хранение топовый перуанский ром «Черная смерть». Литровая бутыль с голографическим изображением гостьи с косой. Весьма актуальная картиночка для моего нынешнего контракта.
Несколько дней я тогда держался. Потом, после просмотра фильма «Слуги дьявола на чертовой мельнице», не выдержал. Я уверовал, что именно алкоголь дает Ерофею магическую власть над женскими сердцами.
Короче, в течение недели я приговорил бутыль…
Ах, какие же у меня были упоительные ночные грезы! Сонм длинноногих краль охотился на меня, по ходу срывая с себя полупрозрачные одежды.
Ерофей подошел ко мне на перемене:
– Сегодня я к тебе загляну. Надо перед свиданием с цыпочкой слегка освежиться… Хочешь, и тебе налью пару рюмах?
Я дико вращал глазами.
– Что такое? – набычился однокашник.
– Извини, друган, я все выпил.
– Скрысятничал, негодяй! – Ерофей с хряском ударил меня по носу. Густая кровь хлынула на крахмальную рубаху.
И вот теперь он стоит предо мной. 20 лет спустя. Кажется, так у Дюма-отца? Полысевший. Обрюзгший. Бухой. Живая легенда российской изящной словесности.
– Какими судьбами? – повторил я вопрос Ерофея. – Дело есть… На сто миллионов.
– Дело? Обожаю дела! Давай, для начала накатим?! Жаль нету перуанского рома «Черная смерть». Помнишь, как ты мою бутылочку приговорил. Засранец ты был еще тот!
– Помню, Ерофей…
– Ну, накатим?
– Извини, по утрам я не пью.
– Проехали… Что за дело?
– Знаешь, а ведь именно ты мне можешь помочь!
– Он! – несказанно оживился Горбунок.
– Святые угодники! Мать Тереза! А зебра-то говорящая? За это надо всенепременно дернуть.
Рука из свиты тотчас налила ему стопарь беленькой до мениска.
– Ты очень выручишь меня, –