тусовке меня не приметишь. Да и среди простонародья тоже.
– Что так? – испуганно заржал Горбунок.
– Архангел Гавриил! Святые угодники! Мне почудилось – зебра говорит.
Я освежающе резко толкнул Пашу в плечо:
– Это Горбунок. Уникум! К тому же, он не только видит кармические столбы, но и корректирует их.
Павел махнул рукой:
– Голова идет кругом… У меня все так сложно…
– Рассказывай!
Несмотря на свою фамилию – Брюхатый, Паша оказался маленьким, субтильным. Ни капли жира. Смахивал на Чарли Чаплина. Только без усиков. Волнистые с проседью кудри. Аккуратные ушки. Печальные черные глаза. Обаятельный, аристократичный, деликатный.
– Все произошло на моей яхте «Победа», – тихо произнес он. – На ней мы решили провести с Лизанькой «медовый» месяц. И вот первая брачная ночь. Лиза была девственницей. И я возлег на нее… И тут в кают-компанию, где и происходило секс-действо, ворвалась свора папарацци. С аквалангами, в масках. Доплыли, негодяи, до яхты. Ослепительные вспышки фотоаппаратов. Утром наши снимки оказались на первых обложках самых грязных таблоидов России. Надпись такая: «Богатенький Паша Брюхатый брюхатит бедную Лизу».
– Суки! – джинн высморкнулся в огромный платок.
– Лиза ушла от меня. Не выдержала скандала. Ну скажите, кому я мешал? Мирно добывал свои алмазы. Вел себя тихо, как церковная мышь.
– Я бы банду папарацци поразил копытом! – Горбунок воинственно отбил чечетку.
– Ну, что вы?! Я категорически против душегубства! – Паша выпучил бараньи глаза. – Колесо судьбы вспять не повернешь. Жена бросила… В своем Рублевском поместье обитаю анахоретом.
– Павлик, – вздыбил я брови, – может, тебе обратиться к психиатру? Или Горбунок провентилирует твой кармический столб?
– Пустое! – Паша махнул рукой. – У меня есть лекарство круче.
Г-н Брюхатый подошел к книжному шкафу. Открыл его. В глубине матово блеснули уголки стального сейфа. Защелкал кольцом набора кода.
И достал скрипку. Довольно потрепанного вида. Жалкий в своей истерханности смычок.
– Вот мой анальгин с аспирином! Это скрипочка от самого Страдивари. Купил ее по случаю, на аукционе Сотбис.
– Дорогая? – заржал Горбунок.
– Баснословно! Пара-тройка мешков отборных алмазов.
– Сыграй нам, Пашутка, – попросил я бывшего однокашника. – Обожаю тонкую, задушевную музыку.
– Под нее так славно думать о вечном, – ковырнул в ухе джинн.
Паша приложил хрупкое тело скрипки к шее, прижал плечом. Взметнул искрометный смычок. Смежил очи. И…
15.
…лучше б он это не делал!
Скрипка завизжала резаным поросенком. Мы с джинном невольно заткнули уши.
Играл он «Собачий вальс».
Закончит и тотчас начинает по новой.
Горбунок зарыдал. Алмазные бусинки слез повисли на детских ресницах. «Собачий вальс» в исполнении Паши Брюхатого пробрал его до костей.
Раздался мелодичный