и Верхний Вэй; серебристые лилии россыпью по треугольному щиту – Лоулез; бунчук о семи хвостах и рогатый череп на древке – Шулма; и дальше, дальше…
Дальше он не пошел.
Сделав небольшой круг, хаким вернулся в третий зал, где были выставлены превосходное холодное оружие и на удивление корявые доспехи эпохи Смуты Маверранахра – начала Огненного Века.
Лейла была уже там, с мягкой улыбкой поднявшись навстречу Рашиду со скамеечки в углу. В зале, кроме них, никого не было, так что почтенный хаким позволил себе перестать быть почтенным и обнял просиявшую девушку. «В плен я взят врагом коварным, в душный сладкий плен – что там дальше?.. Трам-пам-пам, тирьяри-яри, и не встать с колен! Эх, стихи стихами, а махнуть бы сейчас рукой на все, завалиться в ее каморку, запереться там и…» Увы, Лейла осторожно высвободилась, в ответ на недоуменный взгляд Рашида указав глазами куда-то ему за спину.
Историк обернулся.
Возле витрины с эспадоном стоял не замеченный им угловатый подросток, несмотря на жару почему-то завернувшийся в тяжелую шаль с бахромой. Мальчишка явно был поглощен созерцанием двуручного меча, игнорируя чужие поцелуи.
Лишь через несколько секунд до Рашида дошло, что никакой это не мальчишка, а девчонка лет двенадцати; более того, он видит ее здесь далеко не в первый раз, все чаще – у витрины с предполагаемым Гвенилем.
– Твоя знакомая? – шепотом, чтобы не нарушить благоговейную тишину, царившую в музее, поинтересовался историк у Лейлы.
– Просто девочка, – также шепотом ответила студентка. – Является регулярно, а в последнее время зачастила прямо с утра – вижу ее каждую неделю, если не чаще. Приходит – и стоит перед единственной витриной. Иногда час, иногда два. Бывает, что по залу бродит – только по этому. Странная какая-то…
Рашид ласково погладил Лейлу по плечу и шагнул к девочке.
– Что, оружием интересуешься? – весело спросил он. – Этот меч называется… – Хаким осекся, напоровшись на острый укоризненный взгляд, словно с разгону налетел на спицу. Так смотрят на случайного прохожего, потревожившего тебя на кладбище, когда ты стоишь у могилы кого-то из близких.
Или на бодрячка-доктора, когда ты проведываешь умирающего деда в доме для престарелых.
– Извини… – пробормотал Рашид, спеша отойти.
Девочка снова повернулась к витрине и застыла в почетном карауле, а историк вернулся к ожидавшей его Лейле.
– Я зайду вечерком? – заговорщицки прошептал он девушке на ухо, одновременно без особого успеха пытаясь выбросить из головы взрослую укоризну во взгляде несовершеннолетней девчонки. – Хочу повозиться с Гвенилем… и не только с ним!
– Ни в коем случае! – лукаво улыбнулась Лейла, обеими руками взлохмачивая черные как смоль волосы, завитые снизу таким образом, что прическа походила на шлем. – Я сегодня допоздна, пожалуй, и ночевать здесь останусь. И так бедной девушке страшновато, так еще и малознакомый мужчина…
Это была их обычная, ставшая