его прямо в дикой скале. На серо-красноватых, слегка обтесанных стенах остались глубокие следы кирок. Примерно на половине колодец наглухо перекрыт толстыми досками, в них пропилены узкие щели. Из них поднимается парок – чуть различимый глазом, а если руку протянуть – ощутимо теплый и пахнущий каленым железом. Провалившийся снег лежит на этих досках и тает потихоньку, даже слышно, как слабо журчит вода.
Теперь понятно – здесь старая гномья шахта. Раньше, наверняка, в ней добывали цветные камни или руду, а потом, когда жила иссякла, сделали отдушину для воздуха из пещер. Гномы там, внизу, мастерят чего-то, жгут горны, а здесь горячий воздух выходит наружу. Наверняка в Граскаале полно таких отдушин, только они мне на глаза не попадались. Гномы – народ скрытный. Людей, которые в их подземельях побывали, по пальцам пересчитать можно, причем одной руки. Подземный народ не любит, когда человек суется непрошеным в их владения. Убить – не убьют, но быстро за дверь выставят.
Интересно, для чего прорубили этот колодец? Для золотой жилы шахта проложена слишком близко к земле, для железного рудника – цвет земли не тот. Ага, вон что-то блеснуло голубоватым и сразу же – желтым. Значит, гномы все-таки добывали цветной камень. Чуть выше ярких блесток из стены торчит наискось сколотый обломок – зеленый в черную полоску. Похоже, его не заметили или он слишком крохотный, чтобы сгодиться на пользу подгорным мастерам. Такой камешек я и раньше не раз встречал: он называется яшма. Может, он не слишком глубоко сидит в скале и у меня получится его вытащить? Это счастливый камень, он приносит удачу и хранит в пути от нежданных бед. Не знаю, помогает ли он при охоте, но все-таки стоит попробовать его достать. Зачем хорошему камню оставаться в брошенном колодце?
Засевший в стене старой шахты кусочек яшмы пришлось долго выковыривать ножом. Потом я едва не уронил ножик вниз, откуда уж точно бы не достал – спустится в колодец еще можно, а подняться без чужой помощи – никак. И все же я своего добился – зеленоватый обломок длиной не больше человеческого пальца лежал на ладони. Спроси, зачем он мне понадобился – не отвечу. Не знаю. Просто захотелось добыть. Теперь он целиком мой. Всяко пригодится. Или подарю кому-нибудь, на худой конец.
Шепчущее ущелье пустовало. Оставалось еще три, самое большее – четыре дня до срока, назначенного отцом. Если я так ничего и не добуду, придется спускаться вниз. Плохо. Гадючки станут хихикать за спиной – полбеды, а вот отец посмотрит на мои пустые руки и недовольно скривится – настоящая беда. Не видать мне тогда гор до конца зимы. Все верно: раз охотиться как следует не можешь – сиди дома, в кузне помогай… Где же эти треклятые дрохо? Издеваются они надо мной, что ли?
Полный день – с утра до позднего вечера – я убил на переход к Ледяному перевалу. Вскарабкался на него в сумерки, когда где-то далеко у меня за спиной садилось солнце. Окрестные скалы из белых и голубых стали на миг алыми и загорелись, ровно большие костры, потом медленно погасли. Было видно, как ночь поднимается из долин вверх,