целку, и все это разумеют добре… Это во-первых. А в-десятых – к нам ведь все обращаются, как взыграет: и братва, и ментура, и особисты… Против природы не попрешь, так-то! А потому мы – вроде как нейтральная территория, с общего молчаливого согласия, а то ведь у нас не публичный дом будет, прости Господи, а блядство сплошное! Уразумел?
– Угу. Ущучил. А что слышно – чей тот особняк был?
– А черт его знает.
– И что, никакие деловые не интересовались?
– Может, и пронюхивали, а им укорот дали, может – по согласию, малява какая была, – а только особняки за Веселым холмом приморские авторитетные не трогают. Знать – сила за ними. А уж какая – не нашего собачьего ума дело. – Женщина вздохнула, посмотрела сочувственно на Сашу:
– А ты, Сашок, уже и квелый совсем.
– Устал сильно. Нель… Я вздремну часик.
– Хоть десять.
– Может, и так. Только, Нель… Если пойдешь куда…
– Поняла, не дура. Только все ж поясни – тебя нет и не было или мы аж с позавчера ведем безвылазную семейственную жизнь?
– Нет и не было.
– Ладушки. Иди уже баиньки, призрак. А то прямо здесь заснешь. Или растворишься.
– Ага.
– Только… Постель-то у меня одна. Или ты на кушетке?
– Поместимся.
– Я как знала – только перестелила.
– Было после кого?
– Не-а. Но ты же знаешь, я на чистоте повернутая малость, как мамаша моя покойная. А вообще – не сомневайся, девчонка я чистая… Даром что работа такая.
– Кто на что учился.
Прошли в спальню. Нелли распустила волосы, сбросила халат, стоя к нему спиной. Обернулась:
– А ты не такой уж и уставший… – Подошла, провела по волосам. – Знаешь… А я по тебе скучаю… Всегда… Давно, еще со школы… Сколько годков-то улетело, а?..
– Чего считать, когда той жизни – всего триста лет…
– И все – наши, – прошептала она, закрывая глаза Правда?
– Правда.
Саша проснулся оттого, что включили свет. Тихо, стараясь не шуметь, медленно потянул руку под подушку, словно поворачиваясь во сне, нащупал ребристую рукоять пистолета…
– Ну ты еще шмальни меня спросонок, вот она, девки скажут, настоящая любовь!
Саша разом сел на кровати:
– Сколько я проспал?
– Десять часов, как одну копеечку. Мужик сказал – мужик сделал.
Одиннадцатый час теперь. Вечера.
– Вечера?
– Ну так. Правда, сама виновата – тебя совсем замаяла… – Нелли подошла, сбросила с него рывком одеяло, округлила глаза. – Ух ты, он у тебя прямо как часовой! Солдат спит – а он службу несет… Чудеса!
– Это у меня нервное.
– Ты бы поделился, где так изнервничался… А то девки жалуются: попадется жлобяра, и здоровенный вроде, и нестарый, а она ему и то, и это – а все никак… И все, как один, твердят: нервное. Им только намекни – они за твоей нервотрепкой в очередь станут да еще в баксы упакуют, что кочан!
– Чего не разбудила?
– А зачем? Вижу – мужик умаялся, разнежился, так пусть спит. И еще – во сне ты кричал.
– Что