моем ленинградском детстве вобла была исключительно копченой, и потому, когда наша семья переехала в начале 1950-х в Тамбовский гарнизон, мы, дети, долго удивлялись вяленой вобле и не хотели верить, что это та же рыба. Тем не менее мы быстро освоили местную привычку делать самодельную вяленую воблу, вывешивая ее за хвосты на бельевой веревке обыкновенными прищепками. Все дворы были в маеиюне украшены этими серебристо-серыми гирляндами. И ведь никто не крал чужого – дешевле воблы не было ничего: десять копеек кило свежей воблы.
К середине 50-х, с приходом Хрущева, вобла стала исчезать. Мы тогда уже вернулись в Москву, к родителям моих родителей. Вобла и крабы в банках (50 копеек за банку) продавались повсюду. В Москве мы познакомились с новым для себя способом разделки воблы: берут ее за хвост, обстукивают о край стола, или о перила, или о стойку), а затем отрывают голову и раздирают пополам. Низ привередливые москвичи выбрасывают (а ведь там не только тощие ребра, внутренности, пузырь, но и икра!), а балычок очищают от чешуи и сосут плотное, прозрачное на свет мясцо.
Мужики, естественно, употребляли воблу с пивом. Женщины – на посиделках вместо семечек, мы, пацанье, просто так: из удовольствия жизни и чтобы посолониться. Известно, что травоядные нуждаются в соли, хищники же, питаясь кровью, дополнительной соли не ищут. Несмотря на всю нашу воинственность, из-за своей незлобивой травоядности мы очень любили воблу. Да и весь русский народ любит килечку, селедочку, воблешку, все солененькое, как беременные женщины. И без солененького слегка звереем. И не только русские. Евреи тоже любят посолониться. Да и кто не любит? Все ведь мы люди, человеки, и слабы на солененькое.
Вобла к середине 50-х годов стоила от 45 до 54 копеек за килограмм и была доступна практически всем, даже уборщицам, получавшим 320 рублей в месяц (640 килограммов воблы).
К началу 60-х вобла уже была по рупь двадцать и не то чтобы исчезла, а сделала тонкий маркетинговый ход и стала доступна только узкому кругу людей, а именно: морякам-подводникам (она почему-то непременно входила в их героический рацион питания), генералитету-маршалитету, партхозактиву в закрытых распределителях, торгашам, блатным и приблатненным (торговля всегда была избранным и одновременно криминальным классом общества). Сначала очереди за воблой сделались неестественно длинными (однажды я простоял в такой 5 часов и купил на все свои студенческие деньги 6 килограммов – больше в одни руки не давали, а покинуть очередь и сбегать за своими – ни-з-з-зя).
Именно тогда вобла исчезла как биологический вид и превратилась в способ приготовления (вяления). Точно так же в середине 50-х годов шпрот перестал быть биологическим видом и навсегда (посмертно) перешел в технологический способ консервирования мелких сельдевых рыб – салаки, сардин и прочего. Вялили всё – и морскую беспородную сорную сволочь, и речных карпов, и леща, и красноперку. Брежнев же довел дефицит рыбы до состояния селедки иваси: была и просто сельдь иваси, и сардины из сельди иваси, и ставрида из сельди иваси, и севрюга из сельди иваси, и крабовые