безнаказанность, атрофия инстинкта самосохранения – это прямой путь для вырождения разума, но кому придет в голову менять порядок вещей? Да никому. Я и сам первым встану на защиту Вечности, наступив на горло любому ее противнику…»
Он вытащил из складок одежды позаимствованный у людей электронный блокнот, набрал несколько слов, используя при этом весьма специфичные символы, и положил этот небольшой сувенир на край камеры биологической реконструкции, усмехнувшись при мысли о том, как будет озадачен Кварг, обнаружив его подарок.
Лоит не любил архитектуру инсектов, но Сердце Харма, куда ни глянь, носило неизгладимый отпечаток культуры насекомых – бездну лет тому назад его возводили именно они. Черный как ночь глянцевитый материал стен, который не был подвластен бегу времени, являлся не чем иным, как выделениями их желез.
Обслуживали древнее сооружение обычные смертные из числа харамминов, не входящих в Квоту. Под их началом находилось известное количество рабов – воинов-инсектов и техников-логриан.
Раньше жизнь, протекавшая в этих стенах, не имела для Лоита никакого значения, но сейчас, сидя в глубоком кресле, подле конструкции, которая лишь с большой натяжкой могла быть названа компьютерным терминалом, он в молчаливом раздумье наблюдал собственную смерть, запись которой воспроизводилась в глубине опалесцирующей полусферы, и впервые думал о том, что в этом мире на самом деле нет ничего вечного…
Наступает миг, когда приходит давно забытое чувство страха, осознание факта, что ты не бог, а всего лишь вор.
Вокруг него плавно вздымались обсидиановые контуры древних конструкций, черная поверхность которых была покрыта барельефными символами. На концах длинных черных игл дрожали трепетные огоньки голубой статики. В специальном углублении, рядом с проекционной полусферой, медленно вращалась сцепка из пятнадцати кристаллов, которая не трансформировалась, как в центральном за-ле, а, прихотливо изогнувшись, хранила неизменную форму.
Устав созерцать повторяющуюся на экране сцену, он встал и вышел сквозь узкий сводчатый проем на балкон.
Над Сердцем Харма разгоралась утренняя заря. Черные стены поднимались над пурпурным океаном, пенный прибой жадно облизывал скалистые берега, вверх поднимались белесые пласты стылого тумана, скрывая под собой основание острова.
За спиной Лоита раздались шаги.
– Приветствую тебя, Кварг, – он, не оборачиваясь, приложил узкую ладонь ко лбу.
– Во имя Хары… – просипел за его спиной знакомый голос. – Не скажу, что рад тебя видеть. Что за безделушку ты оставил у моей камеры?
– Я так и знал… – Верхняя губа Лоита чуть вздернулась, обнажая молодые, здоровые зубы. Он обернулся. – Тебя привело ко мне исключительно любопытство, так?
Кварг пожевал пустыми губами, что-то обдумывая, потом махнул рукой, присев на край ограждения.
– У меня скверное настроение, – честно предупредил он. – Инсекты совсем потеряли страх… – Кварг выругался на древнем языке