твердит она (мама хочет как лучше). – Иногда, дорогая, не грех и рискнуть. Мистер Тот Самый с виду бывает самым разным.
Это она с такими чувствами выходила замуж за папу? Меня кольнула ставшая уже привычной боль утраты. Если бы отец был жив…
Свинцовый Человек ушел. Я тороплюсь вернуться в мою квартирку в «Слоне и за́мке»[2], поставить Эллу Фицджеральд, вытряхнуть из банки на тарелку консервированный салат с тунцом (моя сестра терпеть не могла рыбу), постоять под горячим душем, чтобы смыть с себя прошедший день, и улечься на диван с хорошей книгой, прогнав мысль о том, что за квартиру нужно платить на следующей неделе, да и другие счета ждать не будут.
Стянув резиновые перчатки, тщательно мою руки над маленькой угловой раковиной. Натянув пушистый синий мохеровый кардиган из секонд-хенда, спускаюсь и останавливаюсь у приемной стойки с ключом от класса в руке.
– Как дела? – спрашивает женщина за стойкой.
Делаю веселую мину:
– Отлично, спасибо, а у вас?
Она пожимает плечами.
– Опять переделывать доску объявлений – вон, кто-то новое принес. И кто только заинтересуется… Вот вы как считаете?
На распечатанном на листке А4 объявлении изображение палитры соседствовало с камерой с зарешеченным окошком, а ниже шел текст:
Разыскивается
преподаватель рисования для Арчвильской мужской тюрьмы открытого типа.
В часе езды от Лондона.
Три дня в неделю.
Дорожные расходы компенсируем.
Оплата по общим расценкам.
Заявления присылайте на [email protected]
Я почувствовала, что покрываюсь гусиной кожей.
Вопль. Тишина. Кровь.
– Меня туда и золотом не заманишь, – фыркнула секретарша. Ее слова привели меня в чувство, и я нашарила ручку.
– Элисон, да вы шутите!
Я старательно записывала электронный адрес.
– Пока не знаю.
– Вот тебе и на!
Разрываемая противоречивыми чувствами, я вышла на улицу. Стабильный доход, оплаченный проезд, можно не волноваться о месячном балансе банковского счета! С другой стороны, я никогда еще не бывала в тюрьмах, и одна мысль о них повергает меня в ужас. Во рту враз пересохло, и сердце заколотилось… Проклятое объявление, и зачем оно мне попалось? Будто сама судьба что-то мне подсказывает, но хочу ли я прислушиваться?
Я прошла мимо парка, где подростки курили на качелях. Одна девочка смеялась, закинув голову. Счастливый, беззаботный смех – совсем как у моей сестры. Для нее жизнь была праздником, а для меня… Я росла серьезной, старательной. Даже до несчастного случая, помню, я всегда ощущала тяжесть в груди. Я стремилась, чтобы все было правильно, хотела многого добиться в жизни. Слово «добросовестная» фигурировало во всех моих школьных характеристиках.
Однако некоторые события остаются вне нашего контроля…
– Это не твоя вина, – до сих пор повторяет мать, однако, прокручивая случившееся в голове, я не могу не думать о том, что́ могла бы изменить.