а при удаче – услышать прощальные слова, бодрые по форме, но безнадежные в своей сути. Последнее, впрочем, сделать непросто – сотни криков превращаются в сплошной нечленораздельный вопль человеческого горя, отдельные слова и голоса в нем тонут без остатка.
Неожиданно, скорее всего пытаясь отвлечь себя от дурных мыслей, меня толкнул под руку пожилой сосед.
– Третий класс подали{43}. – Он мотнул головой в сторону ближайшего вагона. – Жаль… Столыпинские лучше.
– Почему? – искренне удивился я.
При словосочетании «столыпинский вагон» воображение рисовало картину чего-то мрачного, предназначенного скорее для скота и сельхозинвентаря, но никак не для людей{44}. Стоящий же перед нами вагон выглядел куда веселее: зеленый, с рядом больших квадратных окон, по понятной причине забранных решетками и лишенных стекол. Всего и отличий от того, что можно встретить на любом вокзале двадцать первого века, – примерно вдвое короче{45}, открытые тамбуры, да вместо пары двухосных тележек по краям – три отдельные оси, причем одна посередине.
– Все просто… э-э… молодой человек…
Я поспешил учтиво кивнуть:
– Алексей, студент и контрреволюционер. Прошу, так сказать, любить и жаловать.
– Михаил Федорович, очень приятно. – Представившись, мой собеседник принялся развивать мысль далее: – При разработке переселенческих, иначе говоря, столыпинских вагонов их внутренний объем конструктивно разделили на шесть отделений с раскладными трехъярусными нарами, а по краям поставили печки и умывальники. К сожалению, мне достоверно неизвестно, кто первый придумал закрыть получившиеся купе решетками со стороны прохода и перевозить там заключенных, но получилось удачно, потому как выжить в такой камере вполне реально, даже если вместо положенных восьми человек набить полтора десятка. Причины следующие: во-первых, охрана едет в этом же вагоне, поэтому в нем относительно тепло, во-вторых, шпана не прирежет и вещи не сворует, там сложно сбиться в опасную шайку, в-третьих…
– А чем так плох третий класс? – поторопил я Михаила Федоровича.
Пусть не слишком вежливо, но в очереди к подножке перед нами осталось всего несколько человек и практические знания требовались куда раньше качественной теории.
– «Родные» скамейки выломаны, вместо них сооружены сплошные нары на весь вагон. – До моего ученого собеседника, по-видимому, дошла пикантность момента. – Печка одна, посередке, дров может не быть вообще, так как охрана едет отдельно.
– И что делать нам? – Я выделил интонацией последнее слово.
– На самый верх не пробиться, – зачастил Михаил Федорович. – Вернее, вы, конечно, пролезете, но без дружков-подручных выстоять шансов нет, выбросят. Вниз – опасно, замерзнем насмерть. Так что штурмуем среднюю полку, как Вильгельм Англию. И, разумеется, желательно занять место поближе к центру вагона!