дело. Фамилия его была Гарфинкель…
– Ничего непонятного, – сказал Сергей Иванович, – я хорошо помню этот случай. Эксперты признали внезапный приступ астмы. Даже что-то про магнитные бури говорили, как о провоцирующем факторе. Лекарство у Гарфинкеля было далеко, и он просто не успел до него добраться. Кошмарная смерть, не дай бог никому.
– Ну так вот, – торжествующе воскликнул Ромка, помахивая авторучкой в воздухе, – а жил он в той же квартире, что и Джапаридзе, и Будников, вот как!
– Трое из ларца… – пробормотала Маринка и замолчала.
Я сама молча переваривала услышанное. Чертовщина какая-то… А если не чертовщина, то что?
– Это общежитие? – задала я разумный вопрос.
Ответ предполагался положительным, потому что иным быть не мог. Как еще трое взрослых мужчин могли оказаться в одной квартире?
– Дай-ка, Рома, я сам посмотрю. – Сергей Иванович подошел к Ромке и, заглядывая в монитор его компьютера, завозил по коврику «мышкой».
– Вот, вот, да вот же. – Ромка возбужденно тыкал пальцем в экран монитора, но Кряжимский, нахмурившись, не обращая внимания на его слова, сам проверил все данные.
– Ну, ты что встала, как изваяние, – сказала мне Маринка, подходя с кофеваркой, – пошли в столовку, пардон, в твой кабинет. Если что на самом деле путное, так расскажут.
– Проходи, а я подожду, чем кончится, мне интересно стало, – сказала я.
– Всем интересно, – сказала Маринка, – но только это тебе не Кинга читать. Вот у него интересно, а наш малец просто перепутал или нафантазировал.
– Я не нафантазировал! – возбужденно крикнул Ромка, не замечая, что кричит прямо в ухо Кряжимскому, стоящему рядом с ним.
Сергей Иванович, поморщившись, потер ухо.
– Ну не так громко, молодой человек, – пробормотал он.
– Извините, – проговорил Ромка, – а что она?!
– Я не «что», – гордо заявила Маринка, – а будешь выпендриваться и хамить, сразу вспомнишь свои прямые обязанности. У меня скрепки кончились!
Ромка засопел и уткнулся в монитор.
Маринка, торжествуя победу над подрастающим поколением, поплыла в кабинет, и я – следом за нею.
Мы уже расставили на кофейном столике и чашки и блюдца, и даже блюдце с печеньем из Маринкиной заначки, как вошли Сергей Иванович и Ромка.
– Все, как я и говорил! – прямо от дверей выпалил Ромка.
Маринка поморщилась и вяло поинтересовалась:
– А ты руки мыл?
– Не-а, а зачем? – растерялся Ромка.
Причем не только он один. Как я заметила, и Сергей Иванович растерянно взглянул на Маринку и остановился, не зная что делать.
– А затем, – угрожающе произнесла Маринка, – будешь продолжать выступать, сейчас пойдешь руки мыть. А мы будем спокойно пить кофе.
– Ладно, садитесь, – вмешалась я, – не нужны нам склоки. Вроде день пока был спокойным.
Все расселись, подошел молчаливый Виктор, сел на свое место, и Маринка разлила кофе. После минуты молчания, прерываемой только воинственным