мной уже не будет. И все же эти видения не убеждали меня полностью.
Проведя детство в постоянных переездах, я была лишена возможности получить приличное образование. Настал момент, когда я ушла со своей работы на картофельной фабрике, оформила социальное пособие и вернулась к школьной программе. Должна признать, что перспектива снова учиться приводила меня в ужас. И все же у меня была мечта – стать вулканологом. Вулканы привлекали меня с детства, а зная, что обладаю даром провидения, я полагала, что смогу использовать этот дар для их изучения.
Я получила аттестат об окончании школы. В процессе учебы оказалось, что с мозгами у меня все в порядке и я очень даже сообразительная. Мне даже приходили в голову мысли, не продолжить ли учебу и не пойти ли в колледж, однако реальность оказалась сильнее меня: чтобы стать вулканологом, я должна была посвятить учебе еще как минимум четыре года, а у меня были дети. Я была в растерянности.
Ситуацию усугубило еще и то, что нам пришлось съехать с квартиры, в которой мы жили, поскольку хозяин собрался ее продавать.
Найти новое жилье никак не получалось, и я запаниковала. Меня охватывал настоящий ужас при мысли о том, что мои дети окажутся на улице. Я позвонила отцу и сестре, но никто из них в тот момент не мог взять детей к себе, пока я не найду новую квартиру. Отец предложил мне на время свой старый автофургон – «дом на колесах».
В самый разгар северной зимы я покинула Айдахо и отправилась в Юту, чтобы вернуться уже за рулем этой машины. У нее не работал стеклообогреватель, мне приходилось останавливаться каждые 15 минут, чтобы очистить стекла. Родители Бретта разрешили припарковать фургон около их дома, и мы с детьми прожили в нем следующие три месяца, которые я, прежде чем приступить к окончанию школьной программы, посвятила поискам жилья. Государство могло компенсировать мне арендную плату, но желающих сдать жилье так и не находилось. Рынок недвижимости был истощен – все дома заняли военные моряки, проходившие тогда подготовку в Лаборатории ядерной инженерии штата Айдахо.
Жизнь в фургоне меня угнетала, но дочерям наше существование очень нравилось. Им казалось, что стесненные условия нас сблизили. У них в памяти остались наши игры и те песни, что мы пели вместе. Моя прелестная Бобби взяла на себя обязанность поднимать всех по утрам; она одевалась и готовила для всех завтрак, хотя ей было всего девять лет. В таком раннем возрасте она начала играть материнскую роль, из которой и по сей день не вышла. Она стала тем фундаментом, который крепко держал нашу семью вместе.
Сын был постарше, для него жизнь в фургоне была нелегким опытом. В его памяти осталось только то, что тогда больше идти было некуда.
Настоящим испытанием – пожалуй, даже одним из самых сложных моментов в моей жизни вообще – стало время, когда в машине сломался обогреватель. Тогда я твердо решила, что повторения такой ситуации в моей жизни не будет.
Мама, желая мне помочь, присылала мне кассеты с записями, которые должны были