и Лукас был на этом концерте. Рок-н-ролл – и Элвис – остались с ним навсегда. Каждый день после школы Лукас запирался в своей новой комнате на Сильван-роуд, читал любимые комиксы, ел шоколадные батончики и пил кока-колу под пульсирующие звуки рок-н-ролла, вырывающиеся из маленького проигрывателя. За следующее десятилетие он соберет «гигантскую» коллекцию рок-н-ролльных пластинок[108][109].
В 1958-м Лукас начал учиться в старшей школе имени Томаса Дауни и, как водится, получал хорошие оценки по рисованию и музыке, по всем же остальным предметам стремительно катился вниз. «Нет, не отстающий, скорее середнячок, – рассказывал Лукас позднее. – Получал тройки, иногда тройки с минусом. Но отличником я точно не был»[110]. Это еще мягко сказано; в конце первого года в старшей школе ему выставили двойки по естественным наукам и английскому языку. «Я все время витал в облаках, – вспоминал Лукас. – Меня не числили глупым учеником. Считали, что я могу добиться большего, но не хочу реализовывать свой потенциал. А мне было невыносимо скучно»[111].
Настоящей школой для него был собственный дом. Лукас начал заниматься фотографией и переоборудовал пустующую ванную комнату в проявочную. Он сам обучился основам и фотографировал самолеты, когда они пролетали над головой; в итоге так набил руку, что удавалось поймать в кадр свою кошку в прыжке. Но как остальные уроки уступили первенство искусству и музыке, так и занятия фотографией через некоторое время начали соперничать с новой страстью, которая почти полностью поглотила следующие шесть лет его жизни – и чуть ли не саму жизнь. «Мои подростковые годы были отданы автомобилям, – вспоминал Лукас. – С четырнадцати до двадцати лет они занимали главное место в моем мире»[112].
Сначала он увлекся мотоциклами и носился на них с головокружительной скоростью – двигатель ревет, тормоза визжат – между рядами ореховых деревьев по ранчо на Сильван-роуд. («Мне всегда нравилась скорость», – подтверждал он позднее[113].) «Автомобили ворвались в мою жизнь в пятнадцать лет, – рассказывал Лукас. – Я зависал в гараже, возился с машинами, копался в двигателях»[114]. У него получалось: ребенок, который чинил игрушечные паровозы и построил американские горки с помощью катушки телефонного провода, чувствовал себя под капотом автомобиля как рыба в воде. Вскоре Лукас захотел собственный автомобиль, и Джордж-старший, который видел, как сын лихо носится на мотоцикле по ранчо, выбрал машину, как он думал, в лучших интересах подсевшего на скорость отпрыска: маленький желтый «Фиат Бьянкина» с двухцилиндровым двигателем. «Он решил, это будет безопасно, ведь такой автомобиль не способен нормально разогнаться», – вспоминает Лукас[115]. И действительно, двигатель у нее был, как мотор от швейной машинки. «Дурацкая маленькая букашка. Что я мог с ней делать? По сути, это был мотороллер»[116].
Что он мог с ней сделать, так это разобрать на части, модифицировать