ему родственником. И мы сразу пустились в путь. Для начала предстояло узнать – где в Кабуле можно жить и работать, не опасаясь, что тебя украдут или нападут на резиденцию. Таких мест, по предварительным прикидкам, было два – отель «Интерконтиненталь», где работали наши бывшие соотечественники и соотечественницы из стран СНГ, и гостиница рядом с улицей Вазир Акбар Хан, которая принадлежала брату экс-президента страны Бурхануддина Раббани и охранялась его же боевиками. В «Интере» мне понравилось, так как там был доступ к Интернету, причем всего за 1 доллар в час. Войдя в располагавшееся на первом этаже гостиничное интернет-кафе, я быстро, чтобы никто ничего не заподозрил, отключил афганский комп и присоединил к нужному порту свой ноутбук. Все работало, хотя и медленно, и я отослал свое первое сообщение в Москву, проверив пароли сервера, куда предстояло сбрасывать информацию. Все было хорошо, но цена гостиничного номера зашкаливала. Агентство вряд ли бы согласилось его оплачивать на постоянной основе.
В «отеле», принадлежавшем нашим бывшим врагам – боевикам «Джамиате ислами», было попроще, но так же красиво и уютно. Гостиничный номер больше напоминал шале с видом на гору, которая мне сразу не понравилась. Решили заехать в уже разросшийся «новый» советский микрорайон, где я когда-то жил в 1979–1980 годах вместе со своими коллегами – военными переводчиками. Вот он, 115-й блок, первый справа подъезд, первый этаж. Но старой двери с трещиной уже нет – на ее месте новая железная дверь. Постояв у нее и так и не решившись нажать звонок, я вышел на улицу к протекающему здесь старому арыку, попросил водителя меня сфотографировать. Когда тот щелкал фотоаппаратом, к нам подошла женщина-афганка моих лет, одетая в черную бурку, но с открытым лицом.
– Я так и знала, что вы, шурави, сюда вернетесь. Я еще тогда говорила людям, что лучше вас здесь никого уже не будет, но люди понимают все только в сравнении.
Женщина говорила на старом диалекте языка дари, том, что используют населяющие афганскую столицу пуштуны. Этот язык я когда-то понимал слабо, но выучил его досканально благодаря помощи афганских офицеров. Но в этот раз он звучал как привет из далекой юности. Сейчас Кабул перенаселен таджиками из долины Панджшир, язык которых ближе к иранскому фарси, и в разговорной речи слова они используют другие. Женщина пригласила нас домой на чай, рассказав, что ее муж служил в афганской армии доктора Наджибуллы. Но время поджимало, и я вежливо отказался, пожелав ей и ее семье всего самого доброго.
На небольшом мосту через ручей, в который превратилась протекающая здесь река Кабул, мы остановились купить фруктов. Сколько раз в жизни я ходил по нему из «нового» в «старый» микрорайон, даже и не счесть. Этот мост известен тем, что в начале 80-х на нем был похищен переодетым в форму афганского армейского офицера замминистра геологии СССР. Его личный водитель предал его тогда и вместо аэропорта, куда он ехал встречать жену, ветеран Великой Отечественной оказался в душманском