приметив востроглазую болтушку, будущему которой отныне, уж конечно, было не позавидовать, она наконец-то бросила взор на воспитательницу, судя по одежде, послушницу, ожидающую пострига, которая скромно стояла поодаль:
– Девочки слишком уж разошлись, сестра Дария.
– Да, матушка, – проронила та, не поднимая глаз и не делая никаких попыток навести порядок.
Цецилия едва заметно перевела дух.
«Матушка! Ну, я тебе это припомню!..»
– Может быть, я ошибаюсь, конечно, но, по-моему, я уже доводила до сведения сестер-воспитательниц, чтобы меня называли «ваше преосвященство»!
– Да, ма… ваше преосвященство, – покорно повторила послушница Дария, бывшая лишь ненамного старше ее воспитанниц, и от звука гневного голоса настоятельницы на лице ее выразился откровенный испуг.
Цецилия любила, когда ею восхищались, но еще больше любила, когда ее боялись. Она прекрасно знала, что и сестра Дария, и все другие считают опасным требование аббатисы назвать ее именно так: ведь «ваше преосвященство» – кардинальское звание, звание мужчины! Однако в своем монастыре Цецилия Феррари была не только кардиналом, но и богиней, и императрицей, и святой, она издавала здесь законы, она имела единоличное право казнить и миловать, и пожелай она, чтобы ее титуловали «ваше святейшество» и целовали туфлю, как папе римскому, и кто посмел бы перечить? В любое другое время она послала бы эту дуру на задний двор, с приказанием отведать от сестры Марцеллы десяток плетей, но сегодня ее ждет иное наказание. Вообще-то очень даже неплохо, что нарушительницей оказалась именно сестра Дария, ведь иначе нужен был бы приличный предлог для перевода ее в Верхний монастырь, а теперь никакого предлога не нужно.
– Это очень дурно, сестра, что у вас такая плохая память, – сказала Цецилия вполне спокойно, однако в голосе ее звенела сталь. – Если вы сами не способны усвоить законы уважения и послушания, разве способны вы передать их младшим сестрам? А ведь кому, как не вам, следовало бы особенно стараться и давать пример прилежности и самоотречения! Вы еще ждете пострига, ждете, когда вам дадут имя небесной покровительницы. Так можете и не дождаться. Или вам вообще желательно вновь вернуться в то положение, которое вы занимали в нашем монастыре всего лишь пять лет назад?
Девушка позволила себе быстро взглянуть на аббатису, но это была лишь мгновенная вольность, и та не успела уловить выражения этих больших серо-голубых глаз. Конечно, не может быть, чтобы они сверкнули надеждой! Ведь пять лет назад сестра Дария была просто рабыней, купленной монастырем за не очень-то большие деньги и только по счастливой случайности определенной не на чистку свинарника, а в помощь садовнице Гликерии, тоже рабыне. Что говорить, Гликерия любила девочку как родную дочь, и та любила ее как мать, но пять лет назад Гликерия умерла, и последним желанием ее было видеть свою воспитанницу среди монастырских сестер.
Случилось так, что Цецилия не могла отказать