меня ждет, и в телефон спросил, когда меня примет Коковцов, на что получил ответ, что сегодня в 5 часов. Квартира в банке хороша, но, конечно, тесна сравнительно с нашей, хотя, как сказал мне Коковцов, куда лучше квартиры министра финансов. Пушкин сегодня вечером пришлет мне подробный план. Очень красивая мраморная лестница и площадка наверху (подъезд особый). Зала белая со вделанными зеркалами, как у нас, но вдвое меньше нашей, аркою она отделяется от столовой. Маленькая угловая гостиная, два кабинета и приемная, соединяющая квартиру с банком. Потом коридор и по коридору, кажется, 10 комнат помимо, но светлых, т. к. выходят на широкий двор. Людских, он говорит, можно прибавить сколько угодно. На дворе сараи, конюшни, ледники, коровники. Для Петербурга, конечно, квартира рай, но после нашей покажется тесненька. В пять поехал к Коковцову.
Вот существо его и моей речей: я остановился на вас, сказал он, так как слышал о вашей деятельности и энергии, доложил государю, назвав 2 имени, и государь сказал, что выбор вас будет самый лучший, так как у вас твердо определенные взгляды и богатая энергия. Булыгин отпускает вас неохотно и сказал, что решение вопроса зависит исключительно от вас, решайте. Я ответил, что был удивлен предложением, хотел бы знать, что он от меня ждет, что я человек идеи, что служить делу, которому не верю, я не пойду, что я желаю знать, узко ли кредитное учреждение Крестьянский банк или государственно-землеустроительное, и затем, что я хочу выяснить еще у министра внутр<енних> дел вопрос, насколько удобен уход мой в тяжелый для губернии момент.
На это он мне сказал, что он смотрит на Крестьянский банк довольно широко, хотя не увлекается мыслью, что банк может разрешить вопрос о землепользовании крестьян во всем объеме, тем более что теперь война и нет денег, но что если он наметил меня, то оттого, что желает подойти к разрешению этого вопроса. Если бы было иначе, я взял бы одного из жаждущих этого места: Авраама ради Исаака, Исаака ради Иакова и т. д., ничего нет легче. В смысле самостоятельности на мой вопрос, не обращусь ли я в подмастерье, он мне ответил, что я буду хозяином дела, самая легкая и отдаленная подчиненность мне, министру, доклад раз в неделю, я, дескать, начальнического тона никогда не принимаю, о всех спорных вопросах всегда столкуемся и т. д.
На мое сомнение, что, уйдя из своего министерства, я сжигаю корабли и если мне тут не понравится, то опять труден будет переход в губернаторы, он ответил: вас с такою неохотою отпускают, что всегда радостно примут обратно. Наконец он сказал, что если заручится моим согласием, то согласен даже дать мне самых тяжелых 2–3 месяца еще погубернаторствовать в Саратове.
Ответ я должен дать ему в воскресенье. Вечером сегодня в 9 ¼ ч<асов> ждет меня Ватаци. У Саши будет Алеша Лопухин, который уходит губернатором в Ревель, а позже, после исповеди, придет туда Алеша Оболенский.
Кончаю, пора ехать.
Бедный-то Олсуфьев в плену у японцев, прочти заметку о нем Саши.
В заключение хочу вызвать Твою улыбку. Муничка говорит: теперь за границею стыдно быть русским, но за француза меня