сам. Она не виновата.
Сытые кони, недавно сменившие хозяев, рысили по пустынной дороге, и глухой топот копыт никого не тревожил в ночи. Только луна способна была умучить воспаленный не спящий мозг, но она неумолимо катилась назад, не сходя с места, и все дальше отодвигался столичный Эрденон с его храмами, базиликами, тюрьмами, торжищами, герцогским дворцом и отделением Святого Трибунала. Двое ехали в ночи.
Заботу о лошадях Оливер взял на себя. Селия верхом ездила посредственно, и у него были подозрения, что и во всем остальном опыт обращения с лошадьми у нее небогат. Он задал наводящий вопрос и услышал, что раньше-де была у нее лошадь, но, не доезжая болот, захромала.
– Прикончила?
– Зачем? Отпустила. Забредет в деревню – вылечат. А я не умею.
– Возможно, это будет ошибкой – спросить, в каком направлении мы едем?
– А ты навалял уже кучу ошибок. И самая большая – то, что увязался со мной. А первая, которая могла стать и последней, – когда полез на болота. Нет, я не о моральной стороне этого поступка говорю (слово «моральный» довольно странно звучало в ее устах), о сугубо прагматической. До этого мне было нужно просто стрелять во все, что движется. А ты все усложнил.
– Ясно. Ты хочешь сказать, что от моей помощи тебе только хуже. Но это не помешает тебе ответить на мой вопрос.
– А ты еще ничего не спросил. И я не могу сказать тебе, куда еду.
– А я не спрашиваю – куда. Только о направлении.
– Это тоже вопрос. Я предполагала двинуться в сторону Эрдского Вала, но, очевидно, заплутала и слишком взяла к северу. Я ведь раньше не бывала в этих местах… кажется, не бывала… – Она неуверенно прервалась, и Оливер понял, что она не придуривается, а действительно мучается недоумением. Затем щека ее досадливо дернулась. – А ты бывал у Вала?
– Нет. Правда, в Эрденоне раньше бывал. Сам-то я из Старого Реута и по Югу побродил достаточно. А сейчас странствовал из Тримейна посуху, добрался сюда… – Он хотел добавить: «Чтобы снова пойти в Эрденон», но, понимая, что в ответ услышит: «Вот и шел бы в Эрденон», не закончил фразы.
– Тьфу на тебя! А молотил: «Знания, знания»!
– Позволь, но я видел карты.
– Карты и я видела.
Это было странно. Чтобы девушка из простонародья разбиралась в картах? Впрочем, какое простонародье? Образование явно проглядывало сквозь личину грубости. И строй речи… «Логично… мораль… прагматический…»
– В чем, собственно, состоит ересь, в коей тебя обвиняют?
– А здесь доносить некому! – совершенно хамски сообщила она.
– Я спрашиваю из академического интереса.
– Ага. Подавись своим академическим интересом. – Она сунула ветку в костер. – Это и для меня было новостью, когда, следя за конвоем, я узнала, что здесь меня обвиняют в ереси. За рекой меня называли ведьмой, о ереси и речи не было. Но очевидно, пока я тут шаталась, дело, за неимением обвиняемой, переслали в столицу, а там его пересмотрели.
– Ты знаешь почему?
– Могу только догадываться. Возможно,