в себя и интуицию (неосознанность) и знание абсолютное, пришедшее как бы извне – абсолютно верное знание.
Откуда оно берётся? Оно приходит в результате подключения развившегося творческого «я» к осознанному (отвоёванному) пространству Творческого Начала, которое в свою очередь формируется из прорастаний, из творческого опыта многочисленных творческих «я». Именно так же, как имеет свойство накапливаться радиоактивность. Это новое творческое пространство расширяется жертвоприношениями (творчеством) Авторов. На Земле остаются их так или иначе «наэлектризованные» творческой энергией произведения. Но основная энергия (творческое «я») вливается в уже обособленное (вычленившееся) пространство Творческого Начала.
Наитие – это попытки скорректировать творческие процессы, желание их ускорить или же ввести в истинное русло. Это и стимуляция Авторов, да такая, что порой может сжечь или же послужить кривде. Но как так, если это абсолютное знание?
Дело в том, что наитие, как знание, существует не в форме понятия, не выражается языковыми фразами в готовом виде (очень редко), а приходит как смысл, знак, образ, а чаще – как вдохновение, то есть как состояние, в котором Автор попадает в резонанс творческим ритмам, пронизывающим вселенную, тем связующим нитям, что питают пространство Творческого Накопителя. В этом случае словно некто водит твоей рукой, «диктует» тебе. В этом ощущении трудно успевать соединять то, что накопилось в тебе от жизненного опыта и те знания, что рождаются в твоём мышлении от Творческого Начала.
Отсюда не всегда вытекает настоящее творчество, истинное. И авторам по наитию зачастую бывает трудно развиться. Необходимо ещё научиться овладевать соединением абсолютного знания со знанием «житейским» и трансформировать всё это в свой желаемый творимый мир.
Конечно, к такому пониманию не пришли ещё ни Чаадаев, ни Грибоедов, ни Батюшков, ни Пушкин, ни Лермонтов. Все они были теми путниками, что вышли на дорогу поиска смыслов. И творчество явилось им тем оружием, которым они вслепую прокладывали себе дорогу. Нужно было «нащупать» верный путь. Обрести понимание ответственности.
И с этой проблемой один на один столкнулся Гоголь.
Изначально ему было дано редкое качество, он был тем «нервным приёмником», который улавливал творческие ритмы.
Поэтический настрой он удачно влил в прозу. Авторское «я» быстро развивалось, но развивалось как бы совершенно бесхозно. От этого Гоголь породил целую плеяду типов людей – мелких и порочных, через какое-то время начавших шастать в реальной жизни. И нет ему равных в количестве созданных российских типов.
Он, можно выразиться, живописал русский этнос. Он создал (развил) всё будущее российское ничтожество – иногда жалкое, иногда очаровательное (подлец-милашка), иногда хамское, иногда подлое – но ничтожество. Это была трагедия Гоголя, и он её осознал.
Гоголь начинал в творчестве как шаловливый мальчик, он б