чувства.
– Нет-нет! Почти все они были переданы им в Глобал Генетикс, которая принадлежит Абсорбс Глобал Индастри. Конечно, разработки Селивана преднамеренно содержали много пробелов, поэтому их восстановить не удалось. Хитрый ублюлок был двойным агентом! Но именно его исследования создали базу для меня. Кровь и прочие материалы доставал он. А то вещество, что я вколол вам – Дженкинсон взглянул на меня – основано на его изобретении: Фасиволуме.
– Этого быть не может. – утверждал я.
– Вы так взволнованы? – усмехнулся Дженкинсон – Этот человек был вам знаком?
– Ни капли. Но он работал с алатисами, помогая предотвратить действия Абсорбс.
– Значит, он действительно был двойным агентом. – заключил Дженкинсон, поглаживая скудную бородку – А ведь именно его разработки…
– Достаточно. – прервал его я.
– Вы определенно знали его. А черты вашего лица, замеченные мною тогда, в лаборатории, говорят лишь об одном: вы его сын. Я работал с ним, когда еще был молод и только начинал сотрудничество с Абсорбс. Признаюсь, гениальный человек – ваш отец. А в вас я замечаю некоторые его повадки.
– Абсурд. – вмешался Иероним.
– Да… я прав. – он ликовал, от чего мне хотелось его разорвать на кусочки – Ваш отец не был таким святошей, как вы думаете. И делал он это не ради науки или по вынуждению, а потому, что он был психом, помешанным на своей идее! Он не мог прожить без своей работы, без того, чтобы не исследовать кого-нибудь диковинного, ни дня!
– Достаточно. – вновь ответил Иероним.
– Вам удалось уничтожить его изобретения? Бедняга Эдгар попался именно на попытке вынести свои сыворотки из лаборатории. Но, скажу я вам, достойно уважения то, как он боролся с Абсорбс, и в итоге, просто спрятал Фасиволуме у всех на виду. О, да, мы всё узнали после смерти главы Абсорбс.
– Никому это не интересно. – добавила Авем грозным и строгим тоном.
– Странно лишь одно…
Дженкинсон сделал паузу, выжидая, когда наш интерес накалится до высшей степени. Я сжимал лезвие ножика, которым Авем перерезала его артерию. Острая боль отвлекала меня, не позволяя сорваться и тут же убить его.
– Странно, что Эдгар не дал своему сыну антидот.
– Какой антидот? – вырвалось у Авем. Иероним нервно обернулся к ней и шикнул на жену.
Дженкинсон ликующе захохотал. Он был более, чем доволен собой.
– Больше я ничего не скажу. – его смех разрезал тишину, царившую в темнице, словно горячий нож – сливочное масло. Он сотрясал тишину, и наслаждался беспокойством, закрадывавшимся в наши разумы.
Мне хотелось всадить ему в горло ключ от темницы, лежавший в моем кармане. Не знаю, как я сдержался. Я наседал на него, надеясь, что тот заткнется. Но Дженкинсон повторял одно и то же из раза в раз, и сомнений быть не могло – он говорит правду. Злость сменялась отчаяньем. Темная беспросветная пучина засасывала меня в свои лапы, и казалось, что вся моя жизнь – это сплошной обман.
В