похлопал голландца по плечу. – Буассар ухмыльнулся: – Он много чего нам порассказал, этот макаронник. Например, об усташах. Этот человек, который основал вашу партию… Ну, как его?.. Ох уж эти мне славянские имена… Ага, вспомнил!.. Анте Павелич… Он, правда, приказывал вырывать глаза у своих политических противников?..
– Если бы он это делал планомерно, мы не проиграли бы войну и не шлялись бы сейчас по всяким там черным Конго, – неохотно сказал я. – Заткнись и отстань от меня, Буассар. Настоящие усташи не воюют в дфрике. Хефер, Илич, Любурич, Бранчич, Ровер – что ты о них знаешь? Да и не надо тебе знать о них. И ко мне не приставай с такими вопросами. Я здесь потому, что мне нужны деньги. Бот все, что могу тебе сказать.
Он кивнул.
Он сам думал так же.
В наши годы не тешат себя иллюзиями.
– Бабинга! – заорал я. – Принеси пива! Буассар вскрыл принесенные банки и первую подал мне.
Мы еще немного поговорили.
О Конго, о заработках.
Никто не упирал на то, что мы – малиновые береты, синие гуси, рейнджеры, ну и это там, белые великаны.
И нам совсем было хорошо, когда в невидимом, закрытом зеленью непроницаемой духотой небе раздался дальний гул, постепенно перешедший в странный свист, и мы невольно привстали, пытаясь понять, чей это самолет выпевает в небе свою прощальную лебединую песнь?
А потом до нас дошел приглушенный грохот взрыва.
– Кто-то из верхних, – ткнул в небо Буассар. – Я никогда не завидовал верхним. Гляди!
Из палатки выкатился Ящик.
Круглые вытаращенные глаза были полны ужаса.
Он был весь серый, как пепел перегоревшего костра.
Трус, невольно подумал я. Что с того, что он умеет владеть пулеметом? Он все равно трус.
И еще раз решил – держаться надо ближе к французу.
– В машину! – рявкнул, выскакивая из палатки, капрал.
Через пять минут все мы, кроме Ящика, оставленного с бабингой охранять лагерь, тряслись в джипе.
Что мы получим от этой вылазки?
Держу пари, этот вопрос интересовал всех.
Если мы найдем разбившийся самолет, можно будет не торопясь порыться в обломках. Это живые не любят делиться своим добром, а мертвым, как правило, на все наплевать. Если что-то при них остается, они никогда не оспаривают вашего права на эти вещи.
Глава вторая
Оборотень
Морщась от тряски, капрал спросил:
– Зачем тебе малокалиберка?
Голландец нежно провел рукой по вишневому прикладу:
– Пригодится…
Когда он щурился, щеки его, неестественно красные и тугие, выпирали над буйной растительностью, и тогда голова голландца начинала напоминать подкрашенный волосатый кокос.
Капрал понимающе усмехнулся.
Милях в шести от лагеря дорогу нам преградило огромное, опасно нависшее над тропой дерево.
– Оно насквозь прогнило, – сказал Буассар. – Если мы въедем под него, оно рухнет.
Капрал