горной группировки на чьем-то «дне Варенья», спасаясь от убийственной духоты, решил ночью окунуться в фонтане. И все бы ничего, если бы к нему не подошел патруль в составе прапорщика и двух солдат-«контрабасов»* из местного милицейского батальона охраны. Глупо было что-либо возражать на сделанное замечание старшего патруля, тем более что купание в фонтане, не говоря уже о самом факте употребления спиртного, было строжайше запрещено командующим группировкой. Но Толя ничего лучше не придумал, как отметелить весь патруль в полном составе, благо, габаритов он был внушительных и сила его удара равнялась силе таранного броска колхозного быка. И хоть патруль и разбежался кто куда, виновник происшествия был опознан начальником патруля на всеобщем утреннем построении. У прапорщика под глазом красовался внушительный «фингал», что пахло вполне реальным судом военного трибунала. Пару лет назад на этот инцидент в зоне боевых действий вряд ли бы стали обращать внимание. Но сейчас ситуация была несколько иной.
Едва я, вернувшись с построения, сел за работу, как в кабинет вбежал наш начальник отдела, Андрей, а за ним и Мирослав. Оба – сразу ко мне:
– Леха, пойди к Толяну, переговори с ним. Он там такое в модуле вытворяет! – торопливо затараторил, жарко дыша мне в лицо, Андрей.
– Я? А что я, Папа Римский? – опешил я.
– Он только тебя слушает!
– Иди, иди! – подталкивал меня Мирослав – Вы оба десантники, у вас есть общий язык. Не то, не равен час, натворит, не дай Бог, делов по глупости…
Я, чертыхаясь про себя, быстрой походкой направился к нашему модулю. За мной едва поспевали Андрей и Мирослав. Еще на пороге, по привычке зайдя с «черного» хода, мы услышали глухой грохот, топот чьих-то ног и мощный рев Анатолия. А в коридоре нас едва не сбили с ног разбегавшиеся «сбитые летчики». В это время из-за двери комнаты, где проживал Толян, выскочили два автоматчика из «минюста»* с округлившимися от ужаса глазами и за ними милицейский капитан – тоже далеко не воинственного виду. Затем из-за двери показался и сам Толян в тельнике-майке с табуреткой в руках. Как и было положено, этот капитан, выполняя приказ командующего, явился с конвоем арестовать Анатолия, дабы препроводить его в камеру бывшей гауптвахты. Капитан остановился где-то за нами у выхода и выкрикнул из-за наших спин:
– Я буду стрелять за неподчинение!
– А-а?! – словно недобитый мамонт взревел Толян и метнул табуретку.
Мы вовремя пригнулись, пригнулся и капитан – табуретка с леденящим холодком просвистела над нами, капитаном и вылетела через дверной проем на улицу.
– Кишка тонка, понял ты, крыса?! – громогласно завопил Анатолий.
– Подполковник Андрияшин, успокойтесь! – насколько мог властным тоном приказал Мирослав.
– Уйдите, уйдите от греха подальше! – уже спокойнее, положа руку на сердце, попросил Толян.
Но я уже успел заметить, что в поведении Анатолия все же произошел какой-то надлом. Я повернулся к Андрею и Мирославу:
– Идите на улицу и заберите с собой этих клоунов, –