человека, стоящего во главе большой страны, несущей угрозу всему миру.
– Хочет ли взять слово подозреваемый?
– Да, конечно, – сказал подозреваемый и встал. – Бояться – это одно, а лишиться последних остатков чувства собственного достоинства – это другое. Я прекрасно понимаю, что правительство насквозь прогнившего капиталистического государства готово наделать в штаны.
– Вы хотите ему в этом помешать?
– Да, хочу, но наша страна будет похожа на дурдом, заселенный страусами, которые прячут голову в песок, если будет думать, что Гитлер пощадит Голландию благодаря тому, что вы осудите меня за оскорбление главы дружественного государства.
– Пока что об этом говорить рано, – сказал председатель суда, – вы услышите о решении через две недели.
И закрыл заседание ударом молотка.
Альберехт брел по коридору Дворца правосудия в сторону своего кабинета. Он плелся, удрученный вопросами, которые я ему задавал, а он понятия не имел о том, что это я их задаю.
– Почему ты поехал дальше? Уехать с места происшествия – это серьезное правонарушение, особенно после такого происшествия.
«Это несчастный случай, это не убийство», – размышлял Альберехт.
– На дороге с односторонним движением, по которой ты в эту сторону вообще не имел права ехать.
«На дороге с односторонним движением, по которой я в эту сторону вообще не имел права ехать».
Он на миг приостановился, и другие люди в коридоре проплыли мимо него, точно призраки.
Лучше смерть, чем разоблачение.
Или своей добровольной смертью он аннулирует все, что сделал для Сиси, потому что она от него уехала. О господи, как такое может быть?
– Господь, в которого ты не веришь, никогда тебе не расскажет, как такое может быть. И вообще, какое ты имеешь право задавать вопросы Господу?
Но он не воспринял моего ответа из-за своего неверия.
– Почему ты бросил тело девочки в кусты?
– Я этого не делал. Никакой девочки вообще не было. Если бы она была, то я сгорел бы синим пламенем вместе с моей любовью к Сиси.
– А если Бог все видел?
– Бог, – пробормотал он. – Бог не может так наказывать за езду не в том направлении. А такого Бога, который это допускает, надо изгнать из человеческого сознания.
– Но ты сам все сделал, сам свернул на эту дорогу, сам несся, как бешеный, сам не смотрел вперед, сам уехал с места происшествия.
– Если бы я не уехал, я бы сейчас там так и сидел. Туда никто не сворачивает.
– Ты должен был поехать за помощью и вернуться к девочке. Вообще-то еще не поздно. Поезжай обратно, достань маленькое тельце из кустов, вызови полицию.
Он вошел в кабинет – большую комнату с давно не мытыми окнами, которые сейчас, в слабом вечернем свете, казались покрытыми паутиной. Здесь стояли только письменный стол, обычный стол, несколько кожаных стульев и два открытых шкафа с фолиантами. Из эркера ему была видна парковка, где он поставил машину.
Дождь