е… матери! Мы сколько лет им предлагали разумный путь. Нет, они хотели повоевать. Пожалуйста: мы дали им технику, новейшую – какой во Вьетнаме не было. Они имели двойное превосходство в танках и авиации, тройное – в артиллерии, а в противовоздушных и противотанковых средствах – абсолютное превосходство. И что? Их опять раздолбали. И опять они драпали. И опять вопили, чтобы мы их спасли. Садат меня дважды среди ночи к телефону поднимал. Требовал, чтобы я послал десант. Мы за них воевать не будем. И я затевать мировую войну из-за них тем более не собираюсь…
Но политбюро тан и не решилось столь радикально поменять ближневосточную политику, хотя арабские братья ни в грош не ставили советских политиков.
Государственный секретарь США Генри Киссинджер рассказывает в мемуарах, как в 1974 году он с помощью «челночной дипломатии», то есть перелетая из Дамаска в Иерусалим, добился соглашения о разъединении сирийских и израильских войск на Голанских высотах. В день, когда Киссинджер и президент Хафез Асад завершали работу над документом, в Дамаск прилетел Громыко.
«В девять часов вечера его самолет уже был над Дамаском, – не без удовольствия вспоминает Киссинджер. – В это время у нас с Асадом был самый разгар работы. Начальник штаба ВВС Сирии заверил меня, что все уладит. В результате самолет Громыко начал описывать круги над городом. Когда через сорок пять минут у него почти кончилось горючее, я милостиво согласился, чтобы его самолет приземлился при условии, что его поставят подальше от моего самолета. Самолет советского министра загнали куда-то в дальний темный угол аэродрома, где Громыко приветствовал заместитель министра иностранных дел Сирии, так как все вышестоящие сирийские руководители были заняты переговорами со мной».
Считается, что внешнюю политику Советского Союза определяла идеология. Это не совсем так. В Ираке убивали коммунистов, а Москва молчала, чтобы не ссориться с багдадскими руководителями. Аятолла Хомейни, придя к власти в Иране, уничтожил просоветскую партию Туде. Москва смолчала, чтобы не раздражать Хомейни.
Западные дипломаты много раз пытались обсудить с Громыко положение в Камбодже, где у власти находился Пол Пот и где кровь лилась рекой. Министр стереотипно отвечал:
– У нас нормальные отношения с этой страной, и мы не владеем никакой информацией, которая бы подтверждала ваши сведения.
Преследование диссидентов породило волну антисоветских настроений. Когда Громыко появлялся на Западе, журналисты спрашивали его о процессах над диссидентами.
– Процессы? Какие процессы? – переспрашивал министр иностранных дел, приложив руку к уху.
Затем отвечал:
– Я не хочу обсуждать эти вещи.
Американский президент Джимми Картер, как человек очень совестливый, постоянно говорил о том, что Советский Союз должен соблюдать права человека. Громыко не обращал внимания на его слова и переходил к большой политике. Однажды во время беседы с Громыко Картер завел речь об арестованном в Москве физике Анатолии Щаранском,