он. – Министры того времени мало чем отличались друг от друга. Холодная война весьма ограничивала дипломатию, как таковую, ведь главным достоинством дипломатов считалось умение говорить «нет». Поэтому наиболее популярной в те времена резолюцией на документе была – «оставить без ответа», то есть превыше всего ценились осторожность и умение вообще не занимать никакой позиции.
Это точно сформулировал бывший член политбюро и секретарь ЦК Александр Николаевич Яковлев:
– Он выбрал формулу выживания – слово «нет». Люди гибнут на слове «да». Сказав «нет», не пропадешь.
Громыко никогда не снимал маску в том мире, где каждый взгляд, каждое слово улавливались и анализировались. Но как только он оказывался в кругу близких сотрудников или семьи, превращался в иного человека.
Покупка шляп
Андрей Андреевич слыл страстным борцом с курением и алкоголизмом. На приемах мог выпить рюмку-другую водки, но курения вообще не признавал. И вдруг на одной старой фотографии – еще тех времен, когда он служил послом в США, – его помощники увидели его затягивающимся сигаретой. Они радостно положили снимок ему на стол, и он страшно смутился: скрывал, что когда-то и сам баловался табаком.
Он был неприхотлив в еде. Любил чай с сушками и вареньем, гречневую кашу. Предпочитал темные и серые костюмы. Отдыхать на юг Громыко ездил на поезде. В правительственном вагоне четыре купе, одно – большое – для министра и его жены, три поменьше – для членов семьи. На каждой остановке (кроме ночных) к члену политбюро Громыко приходил очередной первый секретарь обкома. Громыко каждого расспрашивал о видах на урожай. Видимо, считал, что так надо. В Симферополе первый секретарь Крымского обкома приглашал Громыко с семьей к столу.
На отдыхе не вылезал из моря. Отмечал синим карандашом в специальной тетради, сколько он совершил заплывов, потом хвастался. После Хрущева он, как и другие члены политбюро, стал увлекаться охотой. И все говорили, что Громыко надо дарить ружья.
Друзей у него не было – ему хватало общения с семьей. Хотя даже в разговорах с сыном он был крайне осторожен, в нем всегда присутствовал внутренний цензор. Однажды рассказал дома анекдот – так это все запомнили как событие. Он, хитро глядя, спросил домочадцев:
– А что было до сотворения мира? – Сделал паузу и сам ответил: – Госплан.
Напутствуя первого советского генерального консула в Западном Берлине в 1971 году, Андрей Андреевич пошутил:
– Вот видите, даже Наполеон был всего лишь консулом, а вы сразу становитесь генконсулом.
Громыко был предан своей жене, с которой прожил всю жизнь. Говорили, что она сильно влияла на кадровую политику министерства, потому что Андрей Андреевич к ней всегда прислушивался. Виктор Суходрев оказался свидетелем того, как министру позвонила раздраженная жена и стала жаловаться, что дочери ее дальних родственников поступали на курсы, где готовили стенографисток-машинисток для МИД. Но их не приняли,