цели – никто не знал, о чем идет речь. Вообще-то индексом «М» иногда обозначались донные платформы класса «Марина», где цифра после дефиса обозначала число пусковых шахт под мембранами. Но о восьмишахтных «Маринах» каталог Вершинского знать не знал. У меня не было сомнений, что в Индийском океане прячется какая-то тварь, зацепившая нашего взводного за живое, но что это за штуковина, выяснить не удалось. На самом деле особой разницы и не было – важно было лишь то, что Жаб хотел перебраться отсюда поближе к Индии, но мы зависли тут намертво, от чего взводный озлобился сверх всякой меры.
Я вздрогнул, когда прямо на нас из-за кустов вышел Жаб. На миг мне показалось, что он вынырнул из моих мыслей, как дьявол из пустоты при упоминании его запретного имени. Командир и похож был на дьявола – лысый, пупырчатый, ни одного волоса на лице, словно их спалило адово пламя.
– Чего вы тут шляетесь? – с ходу накинулся он на нас. – Охренели совсем, опустились! В свиней превращаетесь! Когда последний раз занимались делом?
Пас опустил взгляд.
– Если акустик не занимается две недели, его можно списывать! – покраснел от злости Жаб. – А снайпер должен не вылезать из тира, отстреливая за год вагон гарпунов!
– Я три дня назад занимался на симуляторе, – поспешил оправдаться Пас.
– Три дня! Быстро в учебный класс! Увижу до вечера где-то еще, будешь вычерпывать говно из гальюна столовой ложкой!
Чистюлю как ветром сдуло, только кусты зашуршали, обозначая его траекторию.
– А ты в тир! – Жаб повернулся ко мне своими смотровыми щелями. – Послезавтра буду принимать норматив на полсотни метров. Если промахнешься хоть раз, сгниешь на камбузе. Забыл, как тебя прозвали Небритой Жопой? Махом верну все, как было! Доступно?
– Так точно! – вытянулся я по струнке.
– В тир!!! – взревел взводный, заставив меня сорваться с места.
Пробежав метров сто, я взмок от жары и, оглянувшись, перешел на шаг. Париться в душном тире мне совершенно не улыбалось, но перечить Жабу – ну его на фиг. Себе дороже. Пришлось спускаться в полутьму бывшего подземного хранилища, переделанного под закрытое стрельбище.
Кроме пожилого коменданта, внутри никого не было.
– Здравствуйте! – кивнул я ему.
– Привет, Копуха. Огурец пригнал?
– Ну да. По доброй воле в такую погоду кто станет стрельбой заниматься?
– Это точно. Что тебе выдать?
– Легкий карабин. Жаб пригрозил устроить зачет на пятьдесят метров.
Мы прошли в оружейку, я взял свой кое-как пристрелянный карабин и две кассеты с гарпунами.
– Вагон гарпунов, говорит, надо за год отстрелять, – пожаловался я коменданту.
– Дерьмо случается, – философски заметил он.
Я со вздохом отправился на огневой рубеж, а комендант в свою каморку, попивать чаек. Варил он его крепко-накрепко, до черноты, отчего цвет его лица приобрел желтовато-чайный оттенок. Такая жизнь казалась мне растительной, но ему нравилась. Я не знаю, повлиял