чём хоть дело? Этот фрукт, что ли настучал? Которому цефатрин не назначили?
Старшая медсестра выдержала паузу.
– Надежда Фёдоровна, угадывать мысли начальства я не уполномочена. Антон Алексеевич, вы меня слышали. – Шурша халатом, она вышла.
Надежда Фёдоровна погрозила Антону кулаком.
– Ведь я предупреждала!
Антон встал и шагнул к двери.
– Дождётесь меня, Анисья Игнатьевна?
– Да нет, милому гостю домой пора. – Старушка поднялась также. – Перемолвимся словечком по дороге.
Кабинет заведующего терапевтическим отделением располагался этажом выше. Анисья Игнатьевна, проводив Антона до лестничной площадки, посочувствовала:
– Попадёт тебе? – И тотчас посоветовала: – Не кичись, лучше в ножки поклонись.
– Так и сделаю. О чём вы хотели перемолвиться?
Старушка посмотрела строго.
– Ты не женат, верно?
– Вроде бы, – улыбнулся Антон.
– И женат не был?
– Ну и?
Взор старушки выразил осуждение.
– Знаешь, Антон Алексеевич… две головни и в поле горят, а одна и в печи гаснет. Понял к чему веду?
– Понял, Анисья Игнатьевна. Дальше.
Глаза старушки горели.
– Не женат – не человек, холостой – полчеловека. Что думаешь об этом?
– Думаю, народной мудрости на сегодня с меня достаточно. Пойду, начальство ждёт.
Старушка придержала его за рукав.
– У внучки моей подруга есть – Валька. Твоего примерно возраста. Девка – загляденье. Замужем, правда, побывала – темнить не стану…
– Анисья Игнатьевна, вы чудо. – Антон деликатно высвободил свой рукав. – Продолжайте заниматься гимнастикой. – Он взбежал вверх по лестнице.
Дверь кабинета заведующего терапевтическим отделением, обитая коленкором, указующей таблички не имела. Безымянность эта предназначена была для дезориентации докучливых пациентов, однако, тот, кому приспичило, таинственную дверь, разумеется, находил. Сам кабинет размером был побольше, чем кабинеты участковых врачей, но выглядел столь же безлико: телефон на столе, стулья для посетителей, да застеклённый шкаф, хранящий медицинские фолианты и папки с бумагами неизвестного содержания. Лишь на стене, рядом со списком льготных лекарств, ярким пятном выделялся плакат, демонстрирующий мужское тело в разрезе. На плакат этот, барабаня по столу пальцами, и взирал хозяин кабинета в момент появления Антона, который молча, без приглашения, сел на стул.
Несколько мгновений пальцы завотделением по инерции выстукивали замысловатую дробь. Мужик он был худощавый, желчный и лысеющий спереди, отчего лоб его смотрелся, как чело мыслителя, а проницательные глаза, испещрённые красными прожилками, казалось, искали созерцательного покоя и сейчас вот нашли его на анатомическом плакате, временно. Белый халат Брагина великоват был в плечах, а галстук под кадыком, как обычно, сбился набок.
Молчание в кабинете меж тем затягивалось. Слышно было тиканье настенных часов, и за окном звучала перебранка водителей «скорой помощи».
– Ну? – отверзлись