году в начале октября, когда здесь уже выпал снег, в приют для бездомных деревни Ашуркино Пушкинского района Московской области, километров 100 к северу от столицы. Нет, не в качестве бездомного, прости Господи, да не сбудется это надо мной, а так, исследователя, журналиста, социолога. Была там еще пара писателей и деятелей культуры местного разлива. Нас встретил утром здоровенный детина двухметрового роста c длинными, крепкими ручищами, Николай и назвался помощником епископа Диодора, который и организовал этот приют.
Вместе с Николаем был уже его помощник – охрипший и осипший от трудов праведных «надзиратель», как его любовно называли сами бездомные – Борис. Он командовал бездомными на месте. Борис был Николая постарше, хоть и гораздо меньше ростом, и впечатление производил нрава веселого, но и способного спросить с провинившегося по самому строгому счету. Он ходил перед нашей группой и размахивал руками, показывая местные достопримечательности:
– Вот эта церковь уже построена, – хрипел он, указывая на красивую деревянную церквушку человек на сто максимум, – а вот та, – показывал он на белую повыше, – пока не отапливается, там еще в алтаре работы идут!
Действительно, на огороженной территории приюта стояли две церкви, а позади них – один двухэтажный барак, в котором и проживали бездомные. Перед бараком был большой хлев, где топталось восемь коров с бычком, а за бараком – поле, за полем лес. Бездомные целый день копошились на хозяйственных работах. Сейчас они растаскивали откуда-то взявшуюся посреди поля кучу досок, видимо, остатки разрушенного здесь дома, и рубили их на дрова, которые санями тащили в свою «обитель».
Мы зашли в теплую церковь. Николай объяснил, что храм целиком и полностью построен здешними обитателями приюта.
Денег на строительство не было, так что собирали с народа по копейке. Отец Диодор окормлял еще девять приходов и три часовни. Этот приют он задумал изначально, как только появился в этих местах десять лет тому назад. Еще у него в пастве значилась местная бригада ВДВ.
Церковь действительно была хороша. Темного дерева иконостас был украшен красивой резьбой, покрытой лаком. Иконы были все в одном стиле и свеженаписанные. Только по бокам нефа висели старинные ростовые образы Сергия Радонежского и Николая Чудотворца. Там же мы заметили маленькую иконку Николая Второго без семьи с частичкой его шинели.
– Откуда это? – поинтересовался я.
– Это отец Диодор знает, у него спросить надо! Он много чего собирал, там и переписка есть, ордена и медали.
– А где он сейчас, отец Диодор?
– Обещал подъехать! – Николай показывал длинными руками то на одну святыню, то на другую, рассказывая взахлеб о достоинствах своего епископа. – Он сам-то не местный, когда появился здесь, еще епископом не был, только простым иеромонахом, а сейчас уже больше десяти церквей построил, военную часть окормляет! А этот приют с самого начала он задумал. Сначала мало народу было, потом подтянулись. Сейчас человек 30 живет. Мы их иноками называем. Они ж у нас оторваны от мира. Тут за забор нельзя выходить. За дисциплиной Боря следит, – он показал на Борю, и тот заулыбался.
– А вообще-то, – продолжил Николай, – мы здесь монастырь делать будем!
– А кто ж монахи? Где брать будете? – поинтересовался кто-то.
– А вот они и будут монахи! – заулыбался Николай своей простой мужицкой улыбкой и показал в сторону барака. – Мы из них и будем монахов делать! Так отец Диодор и задумал!
Я удивился:
– Вы что, считаете, что они достигли такого духовного уровня, чтобы стать монахами?
– Ну, мы работаем над этим! – продолжал улыбаться Николай.
Кто-то снимал его на фотоаппарат, и ему это явно нравилось. Он бы хотел рассказать что-то еще, но тут в разговор вступил Борис:
– Видите этот иконостас?
Мы кивнули:
– Очень красиво. Где заказывали? Кто делал?
– Вот то-то и оно! – радовался Борис. – Тут алкоголики, тунеядцы, вся наша шатия братия постаралась. Каждый, кто нож в руках держал!
– Да, красота!
– Икотностас такой он миллиона два стоит, – пояснил Николай. – Откуда у нас такие деньги? Вот сами и резали!
– Что ж, они, художники что-ли? – вырвалось у меня.
– Был тут один художник Гоша, Георгий, царствие небесное, а остальные так, сами научились. У нас быстро всему учатся!
На улице Борис рассказал, что этот Гоша-художник прибился к ним год назад и прожил здесь до самой смерти. Появился он без паспорта, без жилья, как и все здесь, после скитаний по вокзалам и, как он говорил, «добрым людям». Лишь папка под мышкой, а в них какие-то бумаги. Гоша имел вид спитой, но интеллигентный, работал когда-то художником на Мосфильме, чуть ли не с самим Рязановым. Но проклятая русская болезнь довела его до сумы, хорошо хоть не до тюрьмы. Потерял он и работу, и жилье. Квартира у него была где-то в Сокольниках. Каким-то образом, он ее лишился. Может, банку задолжал по кредитам, а, может, жене оставил, неизвестно. Об этом он не рассказывал. Некоторое время жил на Мосфильме