трепета перед тем, что сильнее его и всех живущих, перед великой природой – стихией. Затем случилось следующее. Не то что молнии, а ни один живущий в этом мире не смог бы объяснить происходящее. Человек вдруг замолчал, резко перевернулся и грудью лег на холодный камень. Было видно, как он что-то высматривает. Затем он, вопреки здравому смыслу, схватил брошенную мокрую рясу, вскочил, побежал правее вдоль кромки утеса и в той части, где он был более или менее пологим, стал спускаться по острым скользким камням прямиком вниз, к бушующему океану. Пару раз он едва не сорвался, но в итоге спустился туда, куда дотягивались гребни волн. В него то и дело летели брызги, и каждый удар волны об утес мог стать для него последним. Человек ждал одну волну, вторую, третью. Затем, когда вода уходила вниз, пробирался налево, и наконец замер возле торчащей из скалы ветки, скрутил рясу, словно веревку, и привязал один конец к ветке, а второй – к правой руке. Волна ударила еще три раза, а на четвертый человек сделал стремительный рывок ей навстречу, погрузившись в нее почти всем телом, при этом ряса натянулась, но выдержала вес Служителя. Вынырнул он с чем-то красным в руках. Обратный путь наверх дался большой ценой. Руки были стерты в кровь, на теле ныли ушибы и кровоточили бесчисленные ссадины, но он все еще был жив, стоял на твердой земле, однако недолго. Его пошатнуло, повело вправо, повалило наземь, а взгляд его, несмотря ни на что, все ещё осознанный, устремился в небо. Было не видно из-за туч, но на небосвод взошло четвертое светило мира – Пурпур. А это значит, что в общей зале Ашшура начался Карахт, традиционная трапеза, единственная за сутки, длившаяся от прихода четвертого до захода шестого светил.
Во время грозы в трапезной было больше людей, чем обычно. Все касты спускались сюда и занимали места за столами. В конце залы за узкими столами ютились Посвященные – низшая каста Ашшура, самый большой стол занимали в центре залы представители средних каст: Смотрящие, Читающие и Хранители Архива. За столом, во главе, восседала высшая каста Настоятелей. Но был ещё один стол. Он стоял перпендикулярно остальным и был также сервирован, как и остальные, однако за ним никто не сидел. Это был стол Старейшин. По меньшей мере последние шесть сотен лет он пустовал. Тем не менее, каждый Карахт его сервировали и верили, что настанет день, когда двери Комнат Забвения откроются и Старейшины явят себя слугам Ашшура. Сегодня этого не произошло, и стол был пуст, а еще было пусто место рядом со Служителем Годми, которое обычно занимал его сосед по келье Аиир. Первому это показалось странным, и, прихватив с собой ещё одного брата, он отправился на поиски. Они продлились недолго – рядом с седьмым северным выходом был обнаружен лежащий без сознания брат, в руках он сжимал что-то красное.
– Сбегай к Посвященным за носилками. Скорее всего, есть переломы, на руках не унесем, – скомандовал Годми. – И пусть у них подготовится врачеватель, да как следует. Скажи, что пострадал Служитель.
Собрат, не проронив ни слова, засеменил ко входу в Твердыню.
– Эка тебя угораздило. Говорил же! Не дело это – под грозой гулять, – Аиир не ответил. Он все так же лежал