мне еще спасибо скажешь, – пробормотал он, выходя из туалета.
Протез
Глава 7
Он поспешно закинул футляр со скрипкой в шкаф и сел за первую парту. Когда в класс зашел Лукавый, Костя устремил взгляд в учебник, изображая безразличие. Впервые по его вине пострадал человек, а он не сделал ничего, чтобы этому помешать. И человек-то какой-то странный: нажил
себе проблем в первый же учебный день. Они с ним едва были знакомы, между ними не было крепкой дружбы. Он бы на месте Лукавого за себя не заступился.
После уроков Костя мыл доску – сегодня была его очередь дежурить по классу. Он составил стулья на парты, выключил в классе свет, забрал футляр и закрыл дверь на ключ. Отнес его на вахту, попрощался с охранником и вышел.
Солнце жарило в макушку, а сентябрьский ветер уже подмораживал. Левицкий вспомнил Лукавого в шапке. Тот не снял ее, хотя в классе за урок скапливалась духота.
Классный руководитель просила, чтобы он приглядывал за Лукавым. Как староста он согласился, но как Костя он не хотел общаться с тем, чье существование напоминает об аварии, о которой он только начал забывать.
Может, поэтому он не вступился за него в туалете? Может, хотел, чтобы новичок сам все понял и больше к нему не лез?
Костя перешел дорогу. На другом светофоре он замешкался, побежал по зебре. Кто-то ему посигналил. Он замер, вздрогнув, и посмотрел на водителя. Тот размахивал руками, матерился. Левицкий все же убрался с дороги, но остановился на тротуаре, чтобы отдышаться. Панические атаки преследовали его. Он боялся резких звуков, машин и избегал упоминаний о февральской аварии. Его семья пережила ее, отделавшись царапинами и ушибами.
Завибрировал мобильник. Костя достал его, приложил к уху, содрогнулся: холодный.
– Да, мам?
– Не забудь забрать сестру с кружка, – сказала она, – и музыкальную школу не вздумай пропускать. Я слышала от твоего учителя, что ты притворялся больным. Твой отец не просто так оплачивает обучение. Это инвестиции в твое будущее.
Она говорила и говорила, а Костя брел по улице, пиная осенние листья. Его будущее на самом деле не заботило родителей. Они хотели хвастаться перед всеми, что их сын – знаменитый скрипач, собирающий огромные концертные залы. И не хотели слышать ничего, что могло бы разрушить их идеальный миф.
– Хорошо. Во сколько у нее кончаются занятия?
– У тебя есть два часа.
– Но через тридцать минут начало урока в музыкальной школе…
– Тебе хватит времени, чтобы доехать до нее. Возьми такси, не садись в автобус. Там слишком много заразы.
Она повесила трубку. Костя принюхался: от местной забегаловки сильно пахло жареным маслом. Между уроками он не успевал поесть: ходил в музыкальную школу, забирал младшую сестру с танцев, уроков рисования и других кружков. Мама меняла их для дочери чуть ли не каждый месяц. Порой Левицкий задумывался, почему Алёну родители любят сильнее, чем его. Ответ был прост: девочек всегда любят больше.
Учителя хвалили Костю за пунктуальность, за сдержанность и хорошие оценки, тогда