третья
Когда все это началось – но задолго до того, как кто-либо из нас сумел себе представить, что таит ближайшее будущее, – среди моих знакомых оказалась одна провидица из числа самых громкоголосых. Ее звали Джеки Хуарес.
Думать о Джеки мне сейчас не очень хочется, но память мне не подчиняется, и время вдруг словно поворачивает вспять, и я возвращаюсь года на полтора назад, в те дни, что наступили сразу после инаугурации. Я снова сижу у нас в гостиной и тщетно пытаюсь убедить мальчишек смеяться потише, чтобы не разбудить Соню, и Стивен, входя в гостиную с тремя плошками с мороженым в руках, замечает:
– Между прочим, эта тетка в телевизоре – полная истеричка.
Истеричка. Я это слово ненавижу.
– Как ты сказал? – поворачиваюсь к нему я.
– Женщины вообще ненормальные, – продолжает он. – Это же давно известно, мам. Ты же сама знаешь эти поговорки насчет женских истерик и припадков в стиле «я-же-мать».
– Что-что? – еще больше удивляюсь я. – Где это ты такого наслушался?
– Сегодня в школе. А еще я читал книжку одного типа по фамилии то ли Кук, то ли Крук. Как-то так. – Стивен раздает плошки с мороженым. – Черт! Одна порция меньше. Мам, ты хочешь поменьше или побольше?
– Поменьше. – Я еще не перестала сражаться с лишним весом, пополнев во время последней беременности.
Стивен удивленно округляет глаза, и я говорю:
– Да-да. Погоди, вот стукнет тебе сорок с лишком, тогда посмотрим, какой у тебя будет метаболизм. И с чего это ты взялся за Крука?[3] Я не предполагала, что «Описание человеческого тела» входит в обязательную программу старших классов. – Я сунула в рот первую ложку мороженого с миндалем «Роки роуд» – моей порции хватило бы, пожалуй, разве что мышонку укуса на три. – Даже если иметь в виду программу AP по литературе[4].
– А ты посмотри программу AP по религиоведению, мам, – предлагает мне Стивен. – И потом, какая разница, Кук или Крук?
– Вся разница в букве «р», деточка. – И я снова поворачиваюсь к телевизору. Там на экране снова та разгневанная женщина.
Она и раньше не раз выступала по телевидению, гневно вещая насчет неравенства в оплате труда и неких прозрачных, но непроницаемых перегородок между мужчинами и женщинами, и постоянно цитировала свою последнюю книгу. Книга носила весьма «духоподъемное», прямо-таки взывающее к Судному дню название: «Они заткнут нам рот». С подзаголовком: «Что вам необходимо знать о патриархате и вашем голосе». И на обложке множество разнообразных кукол, выполненных в роскошных цветах «Техниколор» – от целлулоидных голышей до Барби и «тряпичной Энни»[5], – и все с выпученными глазами, и у каждой отфотошопленный рот заткнут мячиком-кляпом.
– Жуть какая, – говорю я Патрику.
– Да, это уж, пожалуй, чересчур, тебе не кажется? – Он с вожделением смотрит на мое почти растаявшее мороженое. – Ты будешь это есть?
Я