зеркала на четвертом этаже – от пола до потолка. Да, вид ненормальный! Волосы стоят в беспорядке. Лицо бледное. Школьная форма пыльная, висит мешком. Кроссовки сбитые и грязные. Он посмотрел на свои руки. А ногти! Боже мой, а ногти! Какие уж тут девушки.
– Но самая главная беда, Тихонов, – сказал он, – у тебя тут.
И постучал себя костяшками пальцев по голове. Получилось звонко.
Считай правильно
Неприятные столкновения с самим собой, какие любят устраивать детям взрослые, больно ранят. Тихонов больше не мог совладать с собой – у него начинались нервные тики. Почти год их не было, и он надеялся, что его совсем отпустило. Но нет.
Следующим уроком была физика, и на неё он пришёл, уже часто моргая и жуя собственные губы. Тики победить он не мог. Это было выше его сил, и хотя он сам отлично понимал нелепость и бессмысленность своих телодвижений, не совершать их было невозможно. Точнее, он как будто бы мог их не совершать, они же получались не сами по себе, а по его воле. Но всё же не мог.
К сожалению, пришлось сесть на первую парту – туда Денисов уже положил его рюкзак. Хорошо, что сегодня контрольная, это плюс – он, конечно, её не напишет, но на него, по крайней мере, никто не будет обращать внимание.
Тихонов старался не смотреть по сторонам и сосредоточится на тетради. Но не так-то просто это было сделать. Ведь нужно моргать. Четыре раза, потом шесть, потом семь и пять. Потом три, девять, шесть, семь. Два, два, три. Одиннадцать. Нижнюю губу втянуть в рот и четыре раза прижать верхней. Пять, семь, три, четыре, девять. И моргать – пять. Рот-глаза, рот-глаза, глаза-рот. Голова влево, влево.
– Тихонов, – ласково сказала Анна Александровна, проходя мимо его парты, – что ты там жуешь, как беззубый старик?
Странно, но факт: эта женщина, которую ненавидела вся школа, включая учителей, была к нему добра. Но осознание этого факта нисколько не могло помочь. Тихонов попытался улыбнуться ей в ответ, и у него получилось, хотя и довольно тоскливо, но сбился ритм. Надо было срочно наладить счёт движений в правильной последовательности.
Всё теперь в мире, и вблизи и вдали, потеряло значение и стало призрачным, почти несуществующим для Тихонова. Цвета растеряли краски, вещи и люди больше не имели к нему отношения. Сейчас значение имел только счёт и больше ничего. Он бы много чем пожертвовал, лишь бы избавится от этой напасти, и не раз обещал Богу всякие сделки, но, видимо, вера его была недостаточна сильна. Да он и не соблюдал свои клятвы, едва тик проходил, как он сразу выбрасывал их из головы.
К концу урока глаза и губы разболелись и воспалились. Он сидел скрючившись, весь в напряжении, так что мышцы на шее стали твердыми, как железо. Семь-пять-четыре-девять-три-девятнадцать. Губы-глаза, глаза-глаза, глаза-губы-глаза, губы-губы. Голова влево, влево. Очень сложная система, всё должно чередоваться в определённом порядке, подчиняясь какому-то закону, которого Тихонов не знал. Ясно было только, что закон этот нарушать нельзя.
Правила пунктуации
– Лёха, какой-то ты синий. Болел? – спросил Денисов.
– Ну