я однажды в магазине,
(От картины этой дрожь взяла),
Бабка, в металлической корзине,
Свой товар к оплате принесла,
А товара хлеба полбуханки,
Да крупы какой-то там кулек
И дешевые консервы в банке
Вот и весь старушечий паек.
И настолько стало сердцу больно
На глазах как будто пелена,
Как же только может жить довольно
Это допустившая страна.
Мы, порой, машинами гоняем
За границу хлеб, крупу, бинты
И совсем, совсем не замечаем,
Что народ на грани нищеты.
Нет, я не ханжа, помилуй боже,
И за мир, конечно, всей душой
И мне жаль народ сирийский тоже,
И иранский, и любой другой,
Но и промолчать совсем не вправе
Не могу на это я смотреть,
Чтоб старушки, в собственной державе
В кошельках подсчитывали медь,
И я горд величием России,
Пусть оно растет из года в год,
Но хочу, чтоб гордым был и сильным
Собственный, живущий в ней народ,
Чтоб дышали вольно наши дети,
Жизнь была свободна и сытна,
Чтобы знали твердо все на свете
Что такое Русская страна!
На краешке земли
На самом краешке земли,
Где день и ночь нередко в ссоре,
Уходят в море корабли,
Чтобы назад вернуться вскоре,
Проделав свой нелегкий путь,
Привычный с самого начала,
Вернуться, чтобы отдохнуть
К родному старому причалу.
Они, как мы, их тоже ждут
У них судьба своя, морская
И потому они идут,
Упрямо волны рассекая.
Полярный круг, суровый край,
Где злятся вьюги и метели
Вот здесь себя и проверяй
В тяжелом настоящем деле.
На самом краешке земли,
К труду обычному готовы
Уходят в море корабли,
Чтобы назад вернуться снова…
Отцовская песня
(папе моему, с любовью)
Отец и страхи пережил и беды,
И кровь, и смерть, но пьяницей не стал,
Хотя сто граммов водки, в день Победы
Он все же неизменно выпивал.
Порой, подвыпив, что – то вспоминая,
Он и слезинки утирал тайком
И пел: «Эх, путь – дорожка фронтовая»
Красивым хрипловатым тенорком,
Да если бы я знал, хотя б немножко,
(Об этом мы и думать не могли),
Какой была военная дорожка
Мальчишки из Ивановской земли,
Как он терял друзей в боях кровавых,
Как смерти сотни раз в лицо глядел
И шел вперед, совсем не ради славы,
А просто жить иначе не умел.
Так прошагал он, устали не зная,
По всей Европе, выжженной дотла,
И эта вот дорожка фронтовая
Мне кажется, всю жизнь его звала,
И в этот праздник, собираясь вместе,
И в память павших, выпив по сто грамм,
Мы