в свое удовольствие, когда я кручусь «как белка в колесе». Мама отвечала, что не хочет говорить об этом, либо меняла тему разговора, что меня ужасно бесило. А иногда, когда я не успокаивалась, она отвечала нецензурными выражениями, либо начиналась ругань с применением силы, где я обычно проигрывала. Ответить на ее удары я боялась.
Хуже стало к третьему классу школы, там и над уроками надо было сидеть подольше, и моя первая любовь переехал в город. Больше я его не видела, и помочь мне теперь было некому. А после школы надо было заниматься с братом и параллельно уроками. Но все же мне удалось к этому приноровиться, хотя поначалу было слишком трудно, мучили головные боли и ночные кошмары. И так продолжалось до нашего с Сережей дня рождения (по странной случайности, мы с ним родились в один день). До этого дня около четырех месяцев мать почти не спорила с отцом и со мной, наступило что-то вроде оттепели. В тот «знаменательный» день мне исполнилось десять лет, а брату – пять. С этого, собственно, и начинается история жизни и выживания.
Вечером перед днем рождения я сидела у себя в комнате и читала книгу: если не ошибаюсь, это был Джек Лондон, я его очень любила. Было четыре часа дня, когда отец с матерью отправились за покупками к празднику, перед этим предварительно поссорившись, вероятно, из-за денег. Но когда мама выходила из дома, у нее был вид опозоренной, униженной перед большим скоплением народа. Видимо отец не стал выслушивать материнские оскорбления, а сразу поставил ее на место, чего она, конечно, не ожидала.
Папа получил премию, судя по всему, не маленькую, как раньше, да и за месяц неплохо подзаработал, работая по домам в качестве мастера на все руки. Их не было около пяти часов. За это время я успела погулять с Сережей, покормить его и часов в восемь вечера уложить его спать. А сама я в это время решила вновь вернуться к чтению. Но читала я не долго. Потом вспомнила, что скоро опять придется идти в школу, где у меня на тот момент были уже довольно скверные отношения со сверстниками. Я, конечно, себя в обиду не давала, и могла в случае чего и кулаком ответить, но за это я получала массовое игнорирование и презрение, а также издевательства и насмешки.
Вообще, мое мнение о том, что школа – хорошее место, оказалось ошибочным. Я довольно быстро поняла, что школа это своего рода «зверинец», «колония для несовершеннолетних». Учителям на учеников по большому счету наплевать, ругают лишь для вида, если только серьезно не провинился кто-нибудь, а таких было немало. Эти мысли склонили меня ко сну, и около половины девятого я легла спать.
В девять часов вернулись родители. Отец раньше, мать чуть позже. Разбудила меня упавшая с кровати книга. Я быстро вскочила посмотреть, не разбудила ли я случайно Сережку. Но нет, он спал, как ангелочек, изредка улыбаясь во сне: должно быть, ему снилось что-то приятное. У меня даже сердце сжалось, глядя на него. Ведь он в то время так мало улыбался наяву, впрочем, как и я. Хотя бы