в туалете, пока воспитатели на улице?
Сразу объясню, что внешний вид у нее был непрезентабельный: она была тучной, страшной, как моя жизнь, девкой, и, если говорить откровенно, у меня на нее попросту не стоял член.
Я не нашел ничего более оригинального, чем сказать, что люблю другую, но это только осложнило ситуацию. Поняв, что ее любовь безответна, она стала меня люто ненавидеть, часто ругалась в мою сторону, затем начала плеваться.
Мое терпение было не безграничным, и в какой-то момент мы стали с ней дико сраться. Не в смысле «какать в штаны», а ругаться до посинения. Естественно, доходило до кулаков – она хлестала, я отбивался. Воспитатели, конечно, пытались вмешаться, но если со мной еще можно было договориться, то с ней этот фокус был бесполезен. Меня до сих пор мучает вопрос, какого хуя ее не отправили в дурдом сразу?
В конечном итоге, на фоне всех обстоятельств у меня стало сносить башню, и я постепенно становился озлобленным человеком. В школе, выслушивая какие-то претензии в адрес воспитанников от «домашних» ребят, я предлагал решать их только дракой.
– Ты че-то хочешь от приютского, что ли? Давай, после школы, в саду со мной или с ним один на один, я тебе отвечаю, все по-честному будет!
Такая грубость, конечно, меня не красила, но я и не стремился кому-то угодить. С Надей я старался больше не пересекаться, от самодеятельности в школе я принципиально отказался, и жизнь для меня превратилась в серую рутину.
В самом приюте на меня возложили негласную обязанность успокаивать неугомонных детей, не желающих ложиться спать после отбоя.
Если ночные воспитатели или сторожа попросту выводили ребят и ставили их босиком на холодный кафель в туалете, то я придумал более щадящий и эффективный способ – СТУЛЬЧИК!
По своей сути это был изуверский способ успокоить любого непоседу. Его суть была проста: я брал мальца и заставлял его принять позу сидящего на стуле, прислонившись спиной к стене. Уже через пару минут ноги даже самого выносливого пиздюка начинали трястись, и они падали попой на пол. Я вновь их поднимал, и упражнение повторялось раз за разом. Таким нехитрым образом за каких-то 10—15 минут я успокаивал всю группу.
Сейчас, конечно, это все звучит жестоко, но тогда это было довольно весело. Помню, как-то попался один гиперактивный мальчуган, который бегал ночью по кроватям и мешал всем спать.
– Ну что, раз ты бегаешь, значит, ты не устал сегодня. Пойдем, посидим на стульчике!
Выстоял парень минут пять – почти рекорд! И вот его уже трясет, и тут он жалобным голосом сквозь слезы выдает:
– Дядя Саша! Стульчик!
– Чего со стульчиком?
– Сту-у-у-у-ульчик падает!
И шмякается на пол. Повторять упражнение уже не пришлось – он уснул, как убитый, но фразу эту я запомнил на всю жизнь. С тех пор каждый раз, когда я дико уставал или таскал что-то тяжелое, я приговаривал:
– Стульчик! Стульчик падает!
Кто