потому что лично мне даже в голову не пришло сделать ей и Юльке элементарный подарок в преддверии Восьмого марта. Зато мне пришло в голову продемонстрировать Рыжей сразу два своих «лучших» качества: педантичность, оно же занудство, которым Юлька не раз клевала меня, и – ревность. Ревность к женщине, на которую я давным-давно потерял все права.
В общем, я молодец, и хоть по губам себя бей.
– Извини, – выдавливаю я. – Правда, глупо вышло, – неловко кашлянув, скашиваю глаза на машину, из окна которой любопытной кукушкой выглядывает Юлька.
«Черт-те что», – злясь на себя, думаю я.
– Ничего. Не страшно, – тихо произносит Рыжая, отчего я чувствую себя уже не просто идиотом, а идиотом в квадрате. – К тому же, в твоем случае я уже привыкла к подобному, – неожиданно едко добавляет она, чем – и весьма кстати! – не только залечивает уколы моей излишне кипучей совести, но и аннулирует во мне желание продолжать и дальше виртуально избивать себя ушами по щекам. – Ладно, пойдем, Ром. А то мы и так почти опоздали.
Тем не менее, она впервые называет меня по имени, что воспринимается мной как несомненный прогресс и даже как дополнительный бонус. Киваю. Отстранившись, даю ей пройти к машине. У джипа спохватываюсь, в два шага обгоняю ее, открываю заднюю дверцу, за стеклом которой маячит нос моей Юльки.
– Доброе утро, Юля, – очень вежливо здоровается с ней Диана.
– Доброе утро, – не сводя блестящих глаз с букета, завороженно повторяет за ней Юлька и протягивает мне пакет с костюмом. Перевесив его на запястье правой руки, я выковыриваю дочь из глубокого детского креслица и ставлю ее на ноги, на асфальт. В глазах у Юльки – робкое и вместе с тем отчаянное предвкушение, что цветы все-таки предназначены ей, что и подтверждается соответствующей сентенцией Рыжей:
– Юля, прости, что я опоздала. А это тебе, к празднику. От папы – и от меня.
«Пять баллов. Нет, все это мило, конечно, только… Причем тут я?» И я, чуть склонив голову набок, смотрю на Диану.
«Отвяжись от меня и не порть праздник ребенку», – настоятельно советует мне её взгляд.
– О-ой, – подхватив тюльпаны, Юлька расплывается в широчайшей и самой счастливой улыбке, которую я видел у нее за последнее время, и тут мне становится совсем тошно, потому что она восклицает: – Папа, теть Диана, спасибо вам! – после чего прячет нос в ближайший к ней гиацинт. Зажмурившись, затягивается его ароматом, хрустит целлофановой оберткой, краснеет, смущается и, окончательно забыв о родном отце, протягивает ладошку Диане: – Теть Диана, пойдемте, я вам такое сейчас расскажу! Мне бабушка сшила костюм. Я буду в нем выступать. А еще… – и начинает тащить Диану за руку к детскому саду.
– Ну да, а меня уже можно не ждать, – хмыкаю я ей в спину.
– Не, пап, мы тебя ждем, – мотает головой Юлька и тут же принимается самозабвенно чирикать с Рыжей, рассказывая ей про недавно просмотренный ею мультик, раз до меня долетают ее восторженные: «Маша…», «Ух,