По-моему, даже последний экзамен уже сдали. Точно, физику. Маковецкому, как сейчас помню. Радовались, как щенята. Ну, вот под эту радость и… А тут эта мелкая, сестра ее, ключом в двери шебуршать начала. Короче, ретировался я, не прощаясь. Потом каникулы, практика колхозная у девчонок. Нас, если помнишь, под Пензу коровник строить определили. А потом мне родители путевку на турбазу под Москву купили. Там Надюшку встретил. Домой вернулись вместе, я без нее уже просто жить не мог. Когда в сентябре Катю увидел, ничего нигде не екнуло. Да и она как-то равнодушно на меня смотрела. Так все и стухло. А она потом пропала. Ты помнишь, как ее искали? Мать в институт приходила, всех по одному из группы в деканат вызывали, опрашивали.
– Да, Калабанов из Катькиной подруги Ритки Свешниковой всю душу вытряс. Про тебя расспрашивали, про ваши отношения. Я же на всех «допросах» как староста присутствовал.
– Ты не говорил!
– А что тут обсуждать: у тебя Надежда была. Так Ритка и сказала: променял на Надежду.
– А где сейчас Ритка, не знаешь?
– Здрасте, приехали. Журналист называется. Ты же сам про нее очерк писал, когда она премию огребла. В Америке сейчас Свешникова, преподает там уж который год. Ладно, допустим, ты видел Галанину. Возможно, она жива. Где же она столько лет пропадала?
– Ты меня спрашиваешь?
– Хорошо, поставим вопрос иначе. Тебе за фигом об этом думать? Ну, встретил! Захотела бы она с тобой поздороваться, не стала бы деру давать. А не захотела – ее право. Тебе-то что?
– Слушай, Леха… Предчувствие у меня такое: не последний раз я ее увидел. Нарисуется она еще в моей жизни.
– Ну и? Хрен с ней, пусть рисуется. Бутылочку разопьем на троих. В чем проблема? – у Зотова весело заблестели глаза.
– Вот-вот, проблема. Плоховато мне что-то от этой мысли – встретиться. Не хочу я.
– Чего не хочешь?
– Видеть ее не хочу. И не спрашивай почему. Не скажу. Не знаю.
– Ну, ты даешь! Это на тебя смерть Курлина еще так подействовала, не иначе. Кстати, он же в Галанину влюблен был, помнишь?
– Кто, Курлин?! Да ему до женщин!
– Тут ты ошибаешься. Ты за своей Надеждой много интересного пропустил. А Курлин всерьез за Катькой приударил, тогда, в начале второго курса. И переживал очень, когда она пропала.
– Я не знал, – удивленно протянул Роговцев.
– И еще ты не знал: она замуж за него согласилась выйти. Она сама мне сказала. Вот тогда я ее дурой обозвал. А дура она и была бы, если бы вышла за него. Галанина и Курлин! Смех один.
– Ты серьезно? – Роговцев ошеломленно смотрел на друга.
– Я тебе говорю: выхожу, говорит, за Федора замуж. А я ей: «Дура!» И все.
– Я не знал, – повторил Роговцев.
– Так и было! Хорош думать о днях минувших. Мне к твоему другу Беркутову пора. На допрос. А в одиннадцать я звоню Арине. Я так заскочил, на чаек с печеньицем. Утро ж, раннее! А ты мне даже и чаю не налил. Хреновый из тебя хозяин, Роговцев.
– Прости.
– Пока, журналюга! Вечером отзвонюсь.
Зотов вышел из подъезда, остановился у машины и закурил. Роговцев, стоя